И он решительно начал снова взбираться на самый верх. Еще одна дверь, а вот и площадка башни. Ух, ну и красотища! Мальчик смело обвел глазами панораму бушующего за зубцами башни пространства. Да никаких голосов не было! С ним всегда так — сам придумает и сам же трусит. Только бы опять не проболтаться деду. Тот запросто может поднять его на смех.
Винсент шагнул к проему между зубцами и вдруг на что-то наткнулся. Он посветил фонариком. Из пола торчал металлический штырь, темный, сливающийся с окружающей темнотой и темнотой пола. Примерно метр в высоту, машинально прикинул Винсент. Как истинный исследователь он любил точность. Потрогал штырь пальцем, принялся внимательно его рассматривать и обнаружил, что находка достаточно медленно, но неумолимо опускается, уходя в пол. Винсент взглянул на часы — надо же знать скорость. Через сто шесть секунд штырь опустился окончательно, и его шляпка — в виде квадратика — лязгнув, слилась с остальными плитами…
Винсент поморгал и помотал головой. Пол был абсолютно ровным с узором из спаянных квадратов разной величины, выглядевших так, что смешно было бы думать, будто один из них только что вздымался над остальными. Ну их, эти рыцарские латы в вестибюле, решил Винсент, лучше я пойду спать.
Всю ночь меня трясло. От холода — в том числе: стены замка пропитались сыростью, а камин опять дымил и не разгорался. Можно было бы позвать на помощь Герена, но я так основательно забаррикадировала входную дверь — задвижка, естественно, оказалась сломанной, — что я поленилась. А если честно, я была обижена на него. И не только на Герена, но и на брата, и на весь свет.
От обиды меня и трясло. Все против меня! В замке хозяйничают чужие люди — до самого рассвета даже его метровые стены были не в состоянии защитить меня от их так называемой «музыки»: ощущение такое, словно в парадных залах расположилось кузнечное производство. А брат? Тоже хорош: обещал остаться, но стоило заблажить его подружке — в том, что она именно заблажила, я не сомневалась, — как тут же бросил меня, вильнув хвостом: «Запрись на задвижку изнутри»! «Как ты могла позволить им гостить»! А кто верноподданнически вился вокруг Жозефины вместо того, чтобы помочь родной сестре выставить за дверь птицу-фрегат в первые же минуты ее появления?
Я еще могу понять Патрисию, которая тенью следует за Бенорель, — это ее работа, ей нужно обхаживать клиента. А вот возьму и сведу на нет всю ее кипучую деятельность: утром же заявлю Бенорель, что я передумала продавать замок — я передаю его Министерству культуры! И при ней позвоню Дюлену, у меня ведь есть его визитка, мол, я все решила, приезжайте!