— Потеха! — удивился я. — Поручик, как вы можете так говорить?
— Могу, Серж, — рассмеялся тот и я понял, что он изрядно пьян, а когда он брился я и не заметил этого. — Очень даже могу. Вся эта атака — самоубийство, Серёжа! По английскому регламенту «пока штыки не зазвенят друг о друга», ха! Это верная смерть первой шеренге…
— Опамятуйтесь, поручик, — оборвал его я, — что вы несёте? Генерал сам ведёт нас в бой.
— Молчать! — рявкнул на нас обоих капитан Губанов. — Что за разговоры в строю! Поручик Федорцов, извольте выровняться! То, что вы пьяны, ещё не даёт вам права качаться в строю во время атаки.
— Есть! — ответили мы с поручиком, который, действительно, выпрямил спину и шагал теперь прямо, а главное, более не комментировал происходящее.
— На месте стой! — скомандовал генерал Барклай де Толли, когда до вражеского строя оставалось не более трёх шагов.
— Товьсь!
— Shoulder arms!
Штыки, действительно, звенели друг о друга. Мне стало не по себе от этого зловещего звука.
— Целься!
— Aim!
Я навожу пистолет на британского офицера, положившего на плечо саблю.
— Пли!
— Fire!
Выстрела «Гастинн-Ренетта» я не услышал. Он потонул в грохоте залпа первой шеренги.
— Вторая шеренга!
— Second rank!
Ещё не все солдаты первой шеренги, получившие свою пулю, рухнули за землю, а солдаты второй уже вскидывали к плечу мушкеты.
— Целься!
— Aim!
Я принялся перезаряжать «Гастинн-Ренетт», быть может, успею выстрелить ещё раз до штыковой.
— Пли!
— Fire!
Всё-таки не привык я к мушкетным залпам. Едва шомпол не выронил.
— Третья шеренга!
А вот нет в британском пехотном регламенте построения в три шеренги. Вот и сейчас солдаты, стоявшие в две шеренги, ждали приказа к штыковой атаке.
— Bayonet assault! — раздалась команда в строю напротив.
Первая шеренга британцев, стоявшая на колене, встала на ноги, готовясь ударить на нас в штыки. Они бросились к нам, ломая стройные ряды, преодолевая разделяющие армии жалкие три шага, но не успели, потому что прозвучала команда:
— Пли!
Этот залп был, наверное, самым жестоким. Пули косили солдат британской армии, рвущихся к нашим шеренгам. Я нажал на курок «Гастинн-Ренетта», ни в кого конкретно не целясь, даже не знаю, убил ли кого, да и не важно. Я не стал, как в прошлый раз, выбрасывать дорогой дуэльный пистолет — потеряется ещё в неразберихе — просто переложил в левую руку, правой же выхватил шпагу.
Вокруг кипела рукопашная схватка. На меня налетел британский солдат, целящий штыком мне в грудь. Я ударил по стальному стволу, отводя удар в сторону, и обратным движением рубанул солдата по шее. Голову не отсёк, но врагу этого хватило. Он упал мне под ноги, а я переступил через него, будто это какое-то бревно. Следующей ночью он снился мне в кошмарах, однако в тот момент в меня будто бес вселился. Я шагал через бой, тратя на противников не больше нескольких мгновений. Пока мне не встретился достойный.