Проводив взглядом командира конных егерей, входящего в дом генерала, я понял, что больше не могу сидеть. Слишком уж меня снедало нетерпение. Наконец, моё вынужденное бездействие окончится. Я поймал себя на том, что меряю шагами пространство перед крыльцом генеральского дома под ироничным взглядом часового, привалившегося спиной к нагретой Солнцем стене. Вот только оружие у него пребывало в идеальном состоянии, что говорило о нём, как о солдате лучше всего.
— Русский, — раздражённо бросил мне Хосе, — за мной. На лошади ездишь?
— В седле удержусь, — ответил я, стараясь говорить столь же короткими фразами, как и он, понимая, что французский для испанца не родной и сложного предложения он может просто не понять.
— Хорошо.
Про пистолет он, похоже, решил позабыть. Жаль. Ну да, надеюсь, прапорщик Кмит остался жив и сохранил «Гастинн-Ренетт». Обидно будет если и второй пистолет, подаренный умирающим Федорцовым, пропадёт.
Хосе проводил меня до больших конюшен, возле которых его люди уже седлали коней. Сказав несколько слов конюху, он сам направился вслед за ним, меня же не пригласил. Через некоторое время они с конюхом вышли. Хосе вёл под уздцы вороного жеребца и пегую кобылу. Конюх же нёс седло и упряжь, и, судя по ухмылке, которую он усердно прятал, лейтенант приготовил мне некую пакость. Кобылку я уже знал — на ней ехал он сам, а значит, мне придётся ехать на воронке. Ох, не простой это конь. Сразу видно. Придётся вспомнить уроки верховой езды — в ней я преуспел несколько хуже, нежели в искусстве рукопашного боя.
— Помочь? — со скабрёзной ухмылкой поинтересовался конюх на ещё более скверном французском, нежели лейтенант Хосе. Удивительно, что он вообще знал этот язык.
— Упряжь подержи, — сказал ему я.
Быстро проверил уздечку. «Строгую», кстати. Значит, конь с норовом или уздечки не слушается. Будем ногами управлять. По опыту знаю, если лошадь не слушается повода, то хорошо слушается шенкеля — и наоборот. Закончив с проверкой, накинул на спину коня толстый потник и сверху седло. Затем присел и затянул подпругу. Жеребец мгновенно надулся, и я ударил его коленом под брюхо и подтянул подпругу ещё на пару дырочек.
Взгляды егерей и конюхов, собравшихся поглядеть на меня, менялись, пока я седлал коня. Похоже, никто из них не ожидал от пехотинца такой ловкости с в обращении с лошадьми.
— И как его зовут? — спросил я у лейтенанта Хосе.
— Торбелино, — ответил тот.
— Повода не слушает? А шенкеля — хорошо?
— Именно.
— И норовистый, как чёрт?
— А то, — усмехнулся Хосе. — Зато быстрый, как ветер.