Теперь она рассматривала в зеркале результаты своего похода по магазинам. Да, ни одно пенни из той кучи денег, что она выложила за эту красоту, не было потрачено зря! Платье было расшито серым и серебристым бисером и все переливалось. Довольно глубокое декольте спереди, очень низкий вырез сзади, держалось платье на узких шелковых бретельках. Юбка была немного выше колен и широкая, так что развевалась на ходу. Волосы Крис уложила в замысловатую прическу, лишь несколько отдельных локонов небрежно спадали ей на шею. Длинные серьги из серебра с гагатом, черные колготки и черные туфли на трехдюймовых каблуках блестяще довершали картину.
Она подумала о том, понравилось бы все это Ивену или нет, но тут же сказала себе, что теперь подобные вещи не имеют значения. Она сказала ему, что заезжать за ней не нужно — Марла обещала прислать лимузин. Придет Ивен или нет? Он говорил ей, что ненавидит тусовки. Неудивительно. Он одиночка, циник, затворник — нет уж, лучше обойтись без него.
Крис отступила еще на шаг, в последний раз осмотрела себя всю и удивленно покачала головой. Интересно, что подумали бы дома, если бы увидели ее в таком наряде? Эта женщина в зеркале не имела ничего общего с провинциальной учительницей, какой Крис была всего несколько дней назад. Она очень переменилась — и чувствовала, что дело не только в одежде.
«Господи, хоть бы еще раз увидеть его!»
Нет-нет, на самом деле она так не думает. Пусть лучше не приходит. И вообще лучше бы он держался от нее подальше.
«Надеюсь, я его больше никогда не увижу».
«Держись!» — приказала Крис своему отражению. У нее весь день менялось настроение: от смеха она мгновенно переходила к слезам, от самоуничижения — к надменности и враждебности. Это просто потому, что она уезжает. Конец каникул, конец волшебного сна.
Под утро ей приснился самый настоящий кошмар. Она кричала ему: «Я люблю тебя!», а он молчал.
Крис постаралась выбросить сон из головы. Вечером она идет на прием. А утром улетает домой и возвращается к реальной жизни. Надо расправить плечи и взять себя в руки. В конце концов, ей не привыкать. Она всю жизнь только и делала, что держала себя в руках.
Она вышла из туалетной комнаты и прошла во двор — по крайней мере, в обычных домах это место называется именно так. Здесь это слово казалось неуместным. У Марлы тоже был бассейн — раза в три больше, чем у Ивена, — и по воде плавали маленькие свечки в подсвечниках в форме цветка. Деревья были украшены крохотными лампочками, справа находился теннисный корт, слева — целый ряд гардеробных, а дальше открывался великолепный вид на Лос-Анджелес.