Наконец он поднял голову и посмотрел на нее, в глазах было откровенное желание.
— Ты нужна мне, — сказал он просто.
Она провела ладонями по его щекам, радуясь тому, что может дотрагиваться до него, и ответила с обычной для нее прямотой:
— Ты тоже мне нужен, Джеймс. Отнеси меня в постель.
Он резко выдохнул и несколько секунд стоял, не шелохнувшись. Потом подхватил ее на руки и начал быстро подниматься по лестнице. Толкнув плечом дверь своей спальни, он вошел и, остановившись посреди комнаты, медленно поставил ее на пол, не выпуская из своих объятий.
Потом протянул руку и коснулся ее волос. С замирающим сердцем Поппи увидела, что рука у него дрожит. Джеймс пропустил сквозь пальцы тяжелые пряди и пробормотал:
— Как же ты хороша...
Он опустил бретельку, и легкая ткань, на секунду задержавшись на кончике ее высокой груди, мягко упала на талию. Джеймс со свистом выдохнул, и его руки сомкнулись на мягких холмиках. Секунду он был неподвижен, наслаждаясь тяжестью плоти, заполнившей его ладони, потом со стоном прижал ее к себе. Поппи тоже застонала, ощутив, как его руки жадно пробежали по ее телу. Казалось, он хотел почувствовать каждый сантиметр ее кожи, лихорадочно скользя по хрупким ключицам, откинутой шее и вновь возвращаясь к груди. Губы следовали за руками, и Поппи была готова закричать, чувствуя, как ее охватывают языки пламени.
Не выдержав, она рванула вниз молнию на боку, и с легким шелестом платье упало к ее ногам. Джеймс выпустил ее на мгновение, и, перешагнув через голубое облако, она вновь очутилась в его объятиях. Пробормотав что-то невнятное, он сжал ее так крепко, что девушка задохнулась.
Поппи чуть отодвинулась и сорвала с него галстук-бабочку, потом дрожащими пальцами начала расстегивать пуговицы на рубашке. Чертова нижняя пуговица не поддавалась, и она, дернув рубашку, просто оторвала ее.
Это оказалось последней каплей. Джеймс лихорадочно сорвал с себя одежду, подхватил Поппи на руки и, положив на середину своей огромной кровати, упал рядом.
— Привет, Тигр, — прошептала она с улыбкой.
— Не дразни меня, — простонал Джеймс. Накрыв одну грудь ладонью, он пробормотал: — Какая мягкая, какая красивая...
Его горячее дыхание обжигало кожу. Он нагнулся ниже, захватил губами сосок и жадно втянул его. Сладкая боль пронзила тело Поппи.
— Джеймс, — всхлипнула она, и вновь его рот нашел ее губы. Он обхватил руками ее лицо, удерживая голову под своими неистовыми поцелуями. Поппи почувствовала тяжесть его тела, восхитительное ощущение трущихся о ее нежную кожу волос на его груди и ногах.