Нос у него был слегка искривлен, будто сломан. И конечно, рот: плотные, но не слишком полные губы.
Она снова посмотрела ему в глаза, в темные зрачки, и увидела в них скрытое желание.
— Ты красивая, — пробормотал он и провел шершавым пальцем по ее губам. — Я хочу поцеловать тебя. Ты тоже.
Она издала слабый стон, и он усмехнулся.
— Черт, а разве не так? Нам просто остается признать этот факт.
Она перевернулась на спину.
— Нет, я не могу. Мне нужно идти своим путем, а ты все время сбиваешь меня, мучаешь видениями того, что я не могу иметь...
— Нет, можешь.
— Не могу. Я должна быть независимой.
— Я не просил тебя выйти за меня замуж, бросить работу и быть рабой своей любви, — сухо произнес он.
Какая-то часть ее существа пришла в ужас от этой мысли. Но она уже понимала, что он не такой, как Брайен, и это само по себе было опасно. Поцелуи украдкой и романтические пикники на мягкой, пахучей траве были лишь многообещающим началом. Она знала, что в конце концов поддастся не только телом, но и душой. А что потом? Он ведь ясно сейчас дал понять, что ему нужно лишь ее тело! Она всполошенно приподнялась.
— Что делают дети?
— Играют в реке. Их слышно. Им хорошо. Не переводи разговор на другую тему.
Он снова притянул ее на коврик и поцеловал, всего лишь легким поцелуем и всего лишь раз, но она почувствовала, что уже тает и сдается.
— А что ты делаешь сегодня вечером?
— Работаю, — ответила она слабым голосом.
— Я хочу повести тебя пообедать.
— Нет.
— Ты это часто повторяешь. Почему бы не сказать «да»?
Его губы улыбались, а глаза были серьезными, и Джорджия поняла, что задела его. Она снова села и позвала детей.
— Пошли. Нам надо ехать. Мне нужно поработать.
— Тебе же надо осмотреть сад.
— Я приеду на следующей неделе с Терри, если не возражаешь. Тебе не обязательно быть здесь, нам только понадобится войти в сад. Джо, Люси, пошли, пожалуйста!
Она поднялась и стала беспорядочно бросать вещи в корзинку, пока Мэтт не забрал ее и не уложил все аккуратно.
Ворча и хныча, пришли дети, но она настояла, и через несколько минут они отправились домой.
Ехали в напряженном молчании. Дети притихли, они устали после возни в речке, и Джорджия пожалела, что предлагала Мэтту показать студию. Хотелось только, чтобы он ушел, оставил ее на какое-то время одну. Он был слишком сильным стимулом ее возбуждения, интереса.
Но она зря беспокоилась. Он высадил их, махнул на прощание и, даже не оглянувшись, уехал. Конец беспокойству. Очевидно, то обстоятельство, что она столько раз осаживала его, возымело действие.
Ее разочарование нельзя было выразить словами!