— Выходит, у вас целый особняк? — удивилась Бетани.
— Матушка — раба условностей, — пояснил Герберт, пропустив мимо ушей последний вопрос собеседницы. — Она твердо убеждена, что, пока законный брак не заключен, молодой паре в одной постели не место. Это касается даже моего брата и его невесты. А уж что им там придет в голову под покровом ночи — их дело!
— И вы возражать не будете?
— С какой стати? Дома я бываю редко и не такой уж фанатик секса, чтобы не потерпеть ночку-другую.
Бетани уставилась в блокнот, словно усмотрев в нем нечто до крайности занимательное.
— Не тревожьтесь, — задумчиво повторил Герберт. — Мы разыграем чинную, выдержанную пару, из тех, что отлично умеют смирять свою страсть. Будем пылко поглядывать друг на друга через стол, чтобы создалась нужная атмосфера. Но не более того. Думаете, справитесь?
— Постараюсь.
Про себя он решил, что секретарша его могла бы выразиться более дипломатично. А может, все дело в выражении ее лица — выглядит так, словно ей предстоит визит к дантисту! Герберт Хендерсон вдруг почувствовал себя уязвленным.
— Прежде чем соглашаться, вам стоило оговорить условия, — язвительно заметил он.
— Пожалуй, вы правы, — согласилась Бетани. — Но лучше поздно, чем никогда.
— Я слушаю.
Герберт откинулся в кресле.
— Видите ли, я — существо разговорчивое…
— Это заметно.
— А вот у вас с общением явные проблемы.
— Я — мужчина, и притом человек весьма деловой. Этого объяснения недостаточно? — сардонически изогнул бровь он.
— А еще вы — мой босс, верно?
— И что же?
— А то, что во имя поставленной цели на этот уик-энд мы временно изменим линию поведения.
— Звучит так, словно мы — две воюющие стороны!
— Если я по-дружески вас о чем-то спрошу, то в ответ предпочту столь же приветливую фразу, а не злой взгляд исподлобья, — мило улыбнулась Бетани. — Как думаете, этот подвиг вам по силам?
— Особых проблем не вижу, — серьезно кивнул он.
— И не вздумайте мною командовать, как начальник — подчиненной. В течение всего уикэнда мы с вами равны. А в понедельник то, что произойдет за эти три дня, будет перечеркнуто и забыто и мы оба возвратимся к привычным ролям. Идет?
— И машина моя, надо думать, снова превратится в тыкву? — хмыкнул Герберт.
— Я знаю, почему вы злитесь, — небрежно обронила Бетани. — Вы из тех мужчин, что привыкли задавать правила игры, и вас бесит, если то же самое делает кто-то другой, тем более — женщина. Я права?
Герберт опешил. Его изумила и проницательность собеседницы, и ее решимость расставить все точки над «i» в тех вопросах, о которых обычно принято умалчивать.