Оцуки улыбнулся:
— Характер у тебя русский: все расценивать значимо и глобально.
— Нет, — остановил его я. — Это общепринятая форма обрисовки внешнего состояния. Во мне реализовалось Ки в своих лицах и преходах. остальное — это воплощение связей. Поэтому мне понятен «язык» русских, предельно отодвигающий границы до состояния космизма. Это характер не желающий завершения теперь, тут же. Это размах большой Сущности, которая готовит себе большое вместилище. Язык Востока мне известен в вариантах и связях Ки. Это черты Сущности. Русские много говорят о беспредельном, безграничном, космическом, но не владеют содержанием. Наоборот, содержание здесь жестоко заужено до двухполярности. На этой примитивной почве растет машина тупой силы.
— Ты поэт, — мягко улыбнулся Оцуки. — Но уровень понимания в тебе большой.
— Жизнь заставит, — буркнул я.
Оцуки поднял голову, и долго остановил взгляд на откосе горы, обнажавшем плешь желтой глины.
— Жизнь заставляет тебя, потом ты будешь заставлять жизнь. Русский ты человек. В тебе не живет Дзен.
Теперь я улыбнулся, вспомнив, что Лао отметил во мне талант Дзен.
— Когда ты однажды вел домой бычка, то я даже остановился в удивлении. Ты ухитрился играть с огромной осой, выписывать оводом петли в воздухе и поднял с обрыва стаю стрижей и все это делал сразу. Но мне сказали, что ты обыкновенный русский мальчик. Однако я подумал, что ты мог бы встать на путь Дзен. Школа русского знания скушная. Ты прав, она говорит много высокопарно и ни о чем. Теперь я убедился, что ты мог бы освоить в себе Дзен, но характер русского дома станет преградой к этому. Тебя не видят твои собратья, но и от других ты далек.
— Нет пророков в своем отечестве, сказал Иисус Христос! Магомета тоже не признали курайшиты. Будда вкусил неприязнь своих родственников. В этом сила закона Сохранения.
— Подходи вечером, после рабочего дня, — сказал Оцуки Сио. — С тобой приятно общаться. В тебе развивается та болезнь, которая называется мудростью.
Я перепрыгнул через полуразрушенный глинобитный забор кожзавода и пошел в гору, начинающуюся тут же от забора.
— «Дает ли потомоство Царица Гор себе подобное? — размышлял я. — Впрочем, причем здесь количество. Она одна включает в себя тысячи».
Я усмехнулся, так как уже распространялось политиками мнение, что незаменимых людей нет, что все делает коллектив. Я живо представил ту нелепость, когда собравшись в клубок тысяча змей будут чванливо претенедовать на замену Царицы Гор. Смешно, когда тысяча маляров заявит, что они своим собранием заменят Рубенса, или Леонардо да Винчи.