— Сейчас — или никогда, лисичка моя, — отозвался Николас, прижимаясь к ее губам.
Затем он со вздохом поднял голову. В глазах его бушевал ураган, он с трудом переводил дыхание. Кина прикоснулась к мягкой ткани красной рубашки.
- Ник!
— Я же не могу взять тебя прямо здесь, на полу, — шепнул он с озорным блеском в глазах.
Кина залилась краской и уткнулась лицом ему в грудь.
— Дело прежде всего, малышка, — напомнил Николас. — Сегодня я должен лететь в Нью-Йорк. Ты можешь отправиться со мной, в моем самолете.
— У тебя и самолет здесь? — удивленно спросила Кина.
— Где, черт побери, «здесь»? В розовом саду за домом? — со смехом отозвался Николас: — Утром я велел Марку Сигарсу доставить его в местный аэропорт. Он уже ждет.
— Тогда я, пожалуй, начну собирать вещи, — проговорила Кина. Она боялась возвращения в Нью-Йорк, боялась увидеть свой элегантный офис черным и обугленным, своими глазами убедиться, что от роскошных тканей остался только пепел. — Ник, хоть что-нибудь спасли?
— Энн успела схватить лишь несколько эскизов, прежде чем загорелись занавески, — ответил он. — И несколько образцов. К тому времени как приехали пожарные, было уже слишком поздно. Они сумели не допустить огонь в остальную часть здания, но твой офис и раскроечная вместе со всей тканью сгорели.
Кина кивнула. Должно быть, именно так чувствуют себя люди, лишившиеся чего-то привычного и очень важного, например руки, — в душе ее появилась странная, щемящая пустота. Но эта «рука», которую она потеряла, была ее средством к существованию, и нужно было найти какой-то способ возместить ущерб. Славу Богу, она все еще может рассчитывать на Николаса. Она беспомощно взглянула на него.
— Давай собирайся, — сказал он, легонько подталкивая ее к двери. — Все будет в порядке, поверь мне.
— Разве я когда-нибудь тебе не верила? — мягко спросила Кина.
Николас кивнул.
— Бывало, — сухо заметил он, и она опустила глаза, а затем выбежала за дверь.
Два часа спустя они уже летели в Нью-Йорк в личном самолете Николаса. Кина сидела тихо, погруженная в свои невеселые раздумья и не выпуская из рук большую теплую ладонь Николаса. Он, очевидно, считал это совершенно естественным, поскольку не сделал ни единой попытки высвободить руку, даже когда курил или пил кофе. Время от времени он слегка поглаживал ее кисть. «Забавно, — мелькнуло в голове Кины, — а ведь, казалось, ему не должно нравиться, когда женщина за него цепляется».
— Надеюсь, Мэнди справится, — проговорила она. — Жаль, что пришлось оставить ее одну.
— К тому времени как ты вернешься, она уже все организует, — отозвался Николас.