— Ты мне льстишь, — пробормотала она, пытаясь попасть руками в рукава.
— Нет, любимая, — тихо возразил он. — Я говорю то, что думаю.
И Николас закрыл за собой дверь. Пять минут спустя она присоединилась к нему, усевшись рядом на диван в гостиной. На ней были теперь черная шелковая блуза и бежевые замшевые брюки. Она причесалась, слегка подкрасилась, но в глазах ее светилась одна лишь мысль — о Николасе. Николас тихо присвистнул.
— Какое зрелище! - одобрительно пробормотал он.
Вручив Кине чашку с черным кофе, он откинулся на спинку дивана, а Кина опустила голову на его плечо.
— Ты когда-то говорил, что тебе больше всего нравится сочетание черного с бежевым, — проговорила она.
— На тебе — да. — Николас отхлебнул кофе и поглядел на нее поверх чашки. — Я до сих пор чувствую вкус твоих губ, — прошептал он и улыбнулся, заметив, как Кина смущенно потупилась. — О мисс Утонченность, — хохотнул он. — Мне кажется, ты — первая женщина в мире! Я чуть с ума не сошел в тот вечер, когда уезжал в Париж... ну, когда ты отколола тот номер! — При виде ее удивленного лица он приподнял бровь. — Я решил отомстить. Я заметил, какими глазами ты на меня смотрела тогда, в лифте, и мне захотелось выяснить, как далеко я смогу зайти, — пояснил он с улыбкой. — Тогда это была игра. Ничего более. Но потом...
Прежде чем он успел договорить, зазвонил телефон, и Кина встала, чтобы снять трубку. Достоинство ее была растоптано окончательно. Игра! Жестокая игра, которой Николасу следовало бы стыдиться так же, как стыдится теперь она! Подумать только, она позволяла ему смотреть на нее без одежды, прикасаться к ней, ласкать ее!
— Алло? — угрюмо проговорила она в трубку.
— Николаса Коулмана, будьте так любезны, — отозвался вежливый мужской голос.
Кина, не глядя на Николаса, передала трубку.
— Это тебя, — тихо сказала она. Вернувшись к своему кофе, она застыла, глядя в
одну точку. Казалось, все у нее внутри одеревенело. Она ничего не чувствовала в эту минуту — ни обиды, ни боли. Низкий спокойный голос Николаса доносился до нее словно откуда-то издалека, слов она не разбирала. Наконец он повесил трубку и вернулся к ней.
— Так на чем я остановился? — пробормотал он.
— Ты собирался уходить, — отозвалась Кина, смерив его ледяным взглядом. — До свидания.
— Я хотел тебе кое-что объяснить, — сказал Николас. — У меня очень много дел. Если мне предстоит завтра утром уехать в Эштон, то сегодня надо очень многое успеть. — Он прищурил глаза. — Ты не поедешь туда одна! — добавил он решительно.
— Не трать времени, — надменно промолвила Кина. — Все окончено, Николас. Я больше не играю,