Дженнифер вспоминались те слова, которые она сказала Эдварду при первой встрече: нельзя жить вчерашним или завтрашним днем, все время ждать будущего или сожалеть о прошлом. Хорошая мысль. Мудрая. Но у нее самой категорически не получалось так жить: страшно.
Почему-то людям прошлое, которого уже нет, или будущее, которого еще нет, кажутся более надежной опорой и более веским основанием для действий, чем настоящее. Ох уж эта странная человеческая природа!
8
— Эдвард, рад представить тебе Аврору Стентон, твою партнершу. Вы ведь еще не знакомы?
Режиссер фильма Майкл Марински, известный своими романтическими комедиями и парой мелодрам с миллионными бюджетами, немного нервничал и старался запомнить момент и одновременно отследить все подводные течения. Он точно знал, что Эдвард и Аврора еще не встречались. Он был звездой суперкласса, а она успела сняться всего в одном фильме-катастрофе... И от того, какие между ними завяжутся отношения, проскочит ли искра, во многом зависит судьба настоящей картины.
Перед Эдвардом расцвела в нежной улыбке красивая молодая женщина лет двадцати пяти, которая полностью отвечала всем канонам «калифорнийской красоты»: загорелая кожа — будто все лето провела на пляже, хотя Эдвард доподлинно знал, что женщины этой категории по странной прихоти пренебрегают лучами дневного светила и предпочитают ему ультрафиолетовые лампы в солярии, — ярко-голубые глаза кажутся сапфирами, оправленными в темное золото, и сияют так же — линзы? — и идеальная фигура фотомодели из журнала определенного содержания. Лицо ее было не столько классически красивым, сколько необычным и от этого магнетически притягательным. При этом молодая актриса производила впечатление не до конца распустившегося бутона, женщины, которая еще не научилась в полную силу использовать свои чары. Обычно это свойство присуще юным девушкам в шестнадцать-семнадцать лет и в приложении к образу вполне созревшей физически и эмоционально женщины то ли притягивало, то ли отталкивало. У Авроры было узкое лицо с четко очерченными скулами и очень чувственные губы. Эти губы произнесли «Очень приятно, мистер Неш» с таким особым выражением, что Эдвард готов был поклясться: она имеет на него виды. Это не было кокетство ветреной девчонки, это не была прорывающаяся страстность темпераментной женщины, которая неумолимо влечет к ней мужчин, — это была волна чего-то неподдающегося описанию, направленная только на него. Эдвард, как актер, превосходно умел различать тонкие оттенки в интонациях и мимике, которые должны были придать фразе законченность и многогранность. И еще, пожалуй, действенность.