— И?..
— Если в течение ближайших нескольких недель ты захочешь уехать, я тотчас отвезу тебя в Калгари. Но пока ты здесь, используй время для того, чтобы лучше узнать меня, Алекс. Не сомневайся... Я тебя не обижу.
— А что потом? — Она сглотнула.
— Я не хочу загадывать так далеко. В конце концов, мы можем расстаться друзьями.
— Ты считаешь, нам будет легко вернуться к прежнему одиночеству?
— А ты считаешь иначе?
Мысль остаться одной действительно показалась Алекс горькой и унылой. Так приятно знать, что кто-то спешит к тебе по вечерам! А Коннору придется еще труднее. У нее ведь будет ребенок, а он опять останется один-одинешенек. Только бабушка, родная душа.
— Кто знает? Мы долго жили одни и наверняка успели обзавестись всякого рода привычками и чудачествами, свойственными одиночкам. Возможно, мы скоро доведем друг друга до безумия, и ты с радостью избавишься от меня. — Она попыталась улыбнуться, но, когда увидела выражение его глаз, замерла в растерянности.
— Я бы очень хотел, чтобы ты довела меня до безумия, — пробормотал он и нежно провел большим пальцем по ее щеке.
Она шагнула назад, ее лицо пылало от его прикосновения и недвусмысленного намека.
Не произнеся больше ни слова, они направились к дому.
Алекс проснулась на рассвете и, прищурившись, посмотрела на окно, залитое лучами рассветного солнца. Прошлой ночью она была настолько рассеянной, что даже забыла задернуть шторы. Алекс до сих пор ощущала на своей щеке прикосновение пальцев Коннора. Все ясно: то, чего она боялась больше всего, произошло...
За дверью послышались тихие шаги и скрип половиц. Неужели Коннор уже проснулся? Сдернув одеяло, она быстро поднялась на ноги. Надо приготовить завтрак. А она тут бездельничает!
Алекс, так и оставшись в пижаме, спустилась по лестнице. Войдя на кухню, она увидела Коннора, который рылся в холодильнике. Он был так хорош собой, что она невольно залюбовалась им и вдруг почувствовала, что ею овладевает странное томление. Горячая волна пробежала по ее телу, и ей сразу стало трудно дышать.
Выпрямившись, Коннор повернулся к Алекс; увидев, что она в пижаме, он едва не выронил пакет молока, который держал в руках. Она проследила направление его взгляда, и ей захотелось от стыда провалиться сквозь землю: сквозь тонкую ткань пижамы бесстыдно выпирали ее напряженные соски.
— Я не думал, что ты встанешь так рано, — изменившимся голосом проговорил он.
Покраснев, Алекс отвернулась к буфету, убеждая себя в том, что причина такой ее внезапной сверхчувственности кроется в перестройке организма в период беременности.