В лесу темень и тишь. Деревья — сосны, елки, осины, березы вперемешку — растут не часто, но так переплетены кустарником, что не пройти.
«Гитлеровцы тем более не сунутся в такую глушь», — заключил Сергей, оглядев лес, пройдясь по опушке вдоль всей своей «посадочной полосы». Потом он вернулся к самолету, влез на крыло, стал осматривать болото. Оно начиналось на поляне, за грядой поросших мхом кочек, и уходило в лощину, которую, словно излучину реки, обступили купы ветел. На противоположной стороне поляны был уже не лес, как казалось сверху, а еще более непроходимые места.
«И хорошо, и плохо» — резюмировал Сергей, думая уже о том, как он будет выводить самолет из этой ловушки.
Перевалило за полдень. Погода, с утра почти летняя, резко переменилась. Отовсюду проглянула осень: скучились и потемнели облака, без солнца сразу поблек багрянец листвы. Ветер погнал из болотистой лощины клочья тумана.
Сергей забрался в кабину. Ни на минуту не прекращая наблюдения, он считал себя все же обязанным экономить силы. Подготовленный своей немалой летной практикой к любым испытаниям в воздухе, привыкший мгновенно и безошибочно на них реагировать, он чувствовал себя не так прочно на земле.
Он попытался принять такую позу, при которой не напрягались бы мускулы и тело отдыхало. Но мозг попрежнему работал напряженно. Мучительней всего была загадка: что стряслось с моторами? Вернее, с одним — правым? Вспомнилась стереотипная фраза механика Мысова «как часы». Раз он так сказал, значит, моторы будут работать безотказно.
«Какая тут к лешему безотказность!» — думал Сергей.
«Сплоховал механик, что ли?» — Опять и опять вставал тревожный вопрос, хотя капитан не допускал мысли, что старшина Мысов — человек, на которого можно положиться, как на самого себя, мог что-то недосмотреть.
Прошло часа три. Тучи сгущались все больше, спускались все ниже. Разбушевался ветер. Туман наплывал на поляну волнами, гребни которых клубились и серели, будто это был не туман, а дым.
За туманом Сергей не разглядел слабого столбика настоящего дыма, из-за шума, поднятого ветром в чаще, не расслышал урчания мотора: к противоположной стороне поляны подошел и остановился у самой топи легкий танк.
Самолет, замаскированный травою и ветками, и танк, укрывшийся в лозняке, стояли наискосок, в километре друг от друга.
В танке приглушили мотор. Открылась крышка люка: на броню вылез танкист с биноклем в руках. Он стал рядом с башней и поверх желтых, мечущихся по ветру метелок камыша начал осматривать местность. Все его внимание было поглощено редким ельничком за лощиной. Приближенное линзами бинокля, в ельничке просматривалось железнодорожное полотно. Рельсы были такого рыжего цвета, что безошибочно можно определить — проржавели. Железнодорожным путем, вероятно, давно не пользовались.