Вдруг мы услышали слаженное мужское хоровое пение. Голоса — явно оперные. Я узнала распевную, лиричную мелодию баркаролы. Что за артисты вышли на улицу в такую рань?
— Вот они! — обрадовался Андрей.
— Кто — они? Миланская опера на гастролях?
— Да нет же! Это гондольеры.
Мы, оказывается, вышли к набережной. Вдоль невысокого парапета покачивалось множество привязанных лодок.
А на берегу, на раскладных стульчиках, расположилась живописная группа молодых итальянцев. Сплошь — рослые красавцы. Все без исключения щеголевато одеты: белые свободные рубашки, затейливые жилеточки. Но видно, что это не униформа. У каждого из парней — свой вкус, своя фантазия. У одного — фигаро, расшитое золотом. У другого — замшевая безрукавка. У третьего — строгий темный шелк, зато в петлицу вдета живая белая хризантема. И все — вдохновенно поют. Мастерски, на несколько голосов.
— Что, Сандрина, глаза разбежались? — принялся подкалывать Андрей. Беззлобно, по привычке. Он и сам как истинный художник любовался развернувшимся перед нами зрелищем. — Выбирай! Столько мужиков, и каждый — Ален Делон.
— Что ты! Лучше! — не удержалась я. — Их как подбирают, по внешности и по голосам?
— Вот уж не знаю!
— Н-да... Если бы наших таксистов так же отбирали!
— Размечталась. Да ты бы тогда не ела, не пила, всю зарплату на такси прокатывала!
— У меня не только зарплата, иногда еще и гонорары бывают! За «Илью Муромца», к примеру.
Что, съел? Нечего было задираться. Сам знаешь: за работу в твоей «Пригоршне» актерам заплатили считанные копейки. Съемочной группе приходилось экономить буквально на всем: от реквизита до гонораров. Зато у костюмной картины Файфмана сразу объявились богатые спонсоры. Благодаря роли Настеньки у меня и здесь, в Венеции, имелись карманные деньги. А у тебя, Андрюшенька, — ни гроша.
Андрей насупился. Так ему и надо. Впредь не станет вредничать.
Гондольеры нас заметили, и баркарола оборвалась разом, как по мановению дирижерской палочки. Видимо, сегодня мы у них были первыми пассажирами, и каждый хотел заполучить клиентов себе. Гондольеры, обступив нас, что-то темпераментно восклицали своими глубокими поставленными голосами и жестикулировали не хуже профессиональных мимов. Спектакль, да и только!
Но один, кудрявый, превзошел всех. Он опустился передо мной на колени, прямо на мостовую, не жалея своих щегольских узких брюк. В певучем потоке произносимых им слов я смогла уловить:
— Bella signora! Bella, bellissima!
Ну, это и ежу понятно. «Белла синьора, беллиссима» означает, что я прекрасна, прекраснее всех. Что ж, хитрец, неплохо сработано!