Мы долго стояли, неотрывно глядя в лицо друг другу, прощались и не могли распрощаться. Надо всего лишь повернуться и шагнуть к отелю. Но это должна сделать я. Он ни за что не уйдет первым. А у меня нет на это сил. Рядом с нами надоедливо заклацал затвор объектива... Надо же, что еще за ранняя пташка? Я повернула голову, и этим наконец оборвала напряженную, звенящую нить наших взглядов.
Смотри-ка! Мой «любимый» репортеришка... Тоже ночь не спал. Рожа помятая, глаза красные... Что, все вокруг лунатики, что бродят в полнолуние до рассвета? Плевать мне на него. Я поднялась на цыпочки, взяла в ладони лицо моего принца и притянула к себе... Какие шершавые щеки. Он словно бледнее стал от своей белой отросшей небритости... Я впилась поцелуем в его губы, теперь уже точно в последний раз. И бесконечно долго ласкала языком каждую клеточку его твердых мужских губ... Верхнюю... нижнюю... снова верхнюю... и влажные крепкие зубы... и пьянящий раскаленный язык...
Журналист вертелся вокруг и нагло снимал... Ну что за бесстыжая профессия! Ладно, начхать! Лови свою сенсацию! Мне нет до тебя дела. Я расстаюсь с моим принцем...
Я наконец оторвалась от него.
— Прощайте, Ваше Высочество...
И не оглядываясь, пошла к стеклянным дверям.
— Я приду тебя провожать, — сказал он.
Я не ответила. Честное слово, я тогда правда думала, что прощаюсь с ним навсегда...
Глава 25
Персона нон грата
Эти, прости Господи, макаронники решили меня доконать. Не успела я душ, простите за выражение, принять, из окошка в последний раз пейзажем полюбоваться, на гондолы посмотреть, а тут в дверь постучали.
Я, как была в халатике на голое тело, так и открыла. На пороге стояли двое в серых костюмах. Один из них молчал, просто тупо таращился на меня, слюнки пускал. Ну я как бы невзначай халатик на груди чуточку распахнула. У дяденьки чуть инфаркт не случился. Смешные они все, мужики. Что русские, что итальянцы, дай только на голую бабу поглядеть. А другой повыдержанней был, что-то лепетал скороговоркой, тыкал мне в нос каким-то удостоверением. Я, признаться, сразу и не поняла, кто они такие.
— Извините, — говорю. — Ошиблись номером. Я вас не знаю. — И хотела уже дверь захлопнуть, как тот, который молчал, ногу свою выставил. А разговорчивый на ломаном английском поведал мне, что они, оказывается, из эмиграционной службы. Во как...
— И чего вам надо? — спрашиваю. А в груди похолодело. Не люблю я все эти дела.
— У вас виза просрочена, — говорит. — Будем несказанно рады, если вы вымететесь из страны в двадцать четыре часа, а иначе насильно выпрем, в наручниках. — И ушли... Только пальчиком на прощание не погрозили, как двоечнице.