И она его получила. Когда вечером они переодевались к обеду в роскошной комнате для гостей, выдержанной в мягких тонах лепестков увядающей розы, среди милых сердцу хозяев старинных безделушек восемнадцатого века, передававшихся в семье из поколения в поколение, Роналд вдруг спросил:
— Ты довольна, что мы приехали?
Он стоял рядом с огромной двуспальной кроватью, рассматривая отражение Мэделин в зеркале. Расчесывая свои длинные иссиня-черные волосы, та взглянула на него с теплой и радостной улыбкой.
— Очень, — совершенно искренне сказала она.
Мэделин положила расческу, любуясь мужем: его мягкие темные волосы падали на лоб, руки, как обычно, были засунуты в карманы брюк, идеально белая рубашка удивительно удачно оттеняла загорелую кожу.
Она опустила глаза. Нет, нет, сейчас не время для любви. Позже, после обеда, когда они снова поднимутся сюда и останутся одни... Боже, неужели он всегда будет иметь над ней такую власть? Пытаясь отогнать непрошеное страстное желание, Мэделин поспешила спросить:
— Где вы были весь вечер? Я тебя потеряла.
Роналд и Ричард, его отец, исчезли сразу после ланча, пока они с его матерью убирали со стола. Их служанка Фанни по выходным не работала. И как только Мэделин обнаружила их исчезновение, ее сразу же стала мучить мысль, что Роналд сознательно избегает ее, отдаляет от себя.
— Мне очень жаль. — Она поймала в зеркале его холодный взгляд. — Мой старик вбил себе в голову идею — непременно самостоятельно собрать автомобиль. Я сказал ему, что он впадает в детство, но, когда он мне показал, что получилось, я сдался. Если у него все выйдет, то это будет действительно нечто грандиозное!
— Опять игрушки! — Мэделин смотрела на Роналда, не скрывая насмешки и раздражения. — И почему мужчины никогда не становятся взрослыми, даже когда состарятся?
Роналд пожал плечами и отошел на несколько шагов к большому столу мореного дуба.
— Сдается мне, тебе хочется поиграть в другую игру, больше подходящую для взрослых.
Внезапно его голос стал чувственным, взгляд — пристальным и страстным. Глядя на ее отражение в зеркале, он будто раздевал ее глазами. Хотя на Мэделин было строгое шелковое платье, она почувствовала себя совсем голой.
— Ты невероятно соблазнительна, — хрипло прошептал он. — Я не могу смотреть на тебя спокойно, мне хочется как можно скорее затащить тебя в постель. Но ты меня знаешь, — тут он посерьезнел, — я не отступаю от своих принципов. Могу я надеяться, что в понедельник утром ты напишешь заявление об уходе?
— Я... я не знаю, — сдержанно ответила она, уловив в зеркале его холодный взгляд, но ни в коем случае не желая сдаваться. — Мне еще надо подумать об этом, хорошо подумать. Нам с тобой нужно все подробно обсудить. А мы только и делаем, что злимся друг на друга и обвиняем Бог знает в чем.