Нам пришлось прождать прибытия Гезо еще около часа. За это время солнце стало еще жарче, вонь — сильнее, а мои мысли — более тяжелыми. Мне приходилось повидать многих туземных вождей, и я ненавидел каждую минуту, проведенную в их обществе, но этот маленький уютный уголок, в котором нам предстояло встретиться с Гезо, пропахший разрушением и гибелью, с его домом смерти, с его тысячами здоровенных страшных негров, окружающих наш маленький отряд, — все это представлялось самой жуткой дырой, в которую мне когда-либо приходилось попадать.
Я обнаружил, что весь дрожу, несмотря на страшную жару, но мне придало уверенности то, что остальные мои спутники вели себя довольно спокойно — протирали свои мушкеты, жевали табак, сплевывая время от времени густую жижу, и глазели на негров. Только Спринг казался чем-то озабоченным, но не от страха. Иногда он начинал было нетерпеливо ерзать, чертыхаясь от раздражения из-за задержки и ходить взад и вперед. Затем он останавливался, замирая как статуя, с руками, засунутыми в карманы, и закинутой назад головой — казалось, он с трудом заставлял себя сдерживаться.
Неожиданно воцарилась мертвая тишина; шум в толпе смолк, всё затаили дыхание, а наши моряки напряглись и плотнее сжали свои ряды. Тревожная тишина воцарилась надо всей обширной площадью, нарушаемая только отдаленным шумом джунглей. Спринг передернул плечами и пробормотал:
— Ну, самое время. Давай же, иди, наконец, проклятая свинья!
Тишина длилась по крайней мере целую минуту, а затем из улицы, пролегающей за домом мертвых, показалась кучка маленьких фигурок — то ли мальчишек, то ли карликов, это было невозможно определить с точностью, поскольку на них были гротескные маски. На бегу они крутили трещотки, наполняя воздух пронзительными звуками и выкрикивали какой-то дикий набор слов, в которых я смог ясно различить лишь «Гезо! Гезо!» Они рассыпались по площади, треща, завывая и гримасничая. Спринг повернулся ко мне:
— Они отгоняют злых духов и ищут место поудобнее, чтоб их черномазому величеству было куда пристроить свое жирное седалище. Вон там, как обычно, на пьедестале. Гляньте туда.
Два воина притащили большой резной табурет, ножки которого были сделаны в виде человеческих ног, и поставили его на помост из черепов перед домом мертвых. Танцоры в масках сгрудились вокруг, размахивая руками у табурета, и снова разбежались по краям площади. Как только они замолкли, за домом мертвых зарокотали барабаны — мерный ритмичный гул, который все нарастал и нарастал, так что толпа начала заводиться, притоптывая в такт и прихлопывая в ладоши. Они затянули что-то бессмысленное вроде «Ай-ух! Ай-ух!» Их тела извивались в резком ритме.