Жители деревни небольшими группами дрейфовали от костра к костру, распространяя последние слухи, смеясь, поздравляя друг друга с праздником, ожидая вечерних танцев. Конечно, это была в основном молодежь — люди зрелого возраста предпочитали разойтись тесными кружками по домам или же сидеть на специально принесенных лавочках, за линией костров и смотреть, как молодые веселятся.
Ласка и Беля стояли немного в стороне от других девушек и смотрели на приготовления музыкантов. За последние годы обе стали мягче, терпимее, они же росли, в сущности, вместе, обучались вместе, работали вместе, но все же некоторые следы былой вражды проскальзывали и сейчас — слишком уж они разные, слишком уж у них разное происхождение, разные взгляды на мир и на Лес. Но сейчас глаза обеих отражали Весенние костры, огонек плясал радостно и немного нервно, в воздухе повисло ожидание.
Вскоре все смолкли, тишину нарушал лишь шорох веток, сгоравших в кострах, даривших тепло, да шелест молодых листьев на ветру. Эту живую тишину разорвал радостный аккорд Дождя, буквально сорвавшийся с его струн и унесшийся в фиолетовое небо, на котором уже показались первые вечерние звезды. Это была традиционная песня "Проводов Зимы", она всегда открывала Вечерние танцы в честь Нового Лета, так же, как и песня "Встречи Лета", эти танцы закрывала. А между ними череда баллад и просто веселых песенок не прерывалась ни на секунду. Первые несколько мгновений все стояли, не смея пошевелиться, а потом началось веселье, начался праздник: праздник жизни, праздник музыки, праздник танца, праздник весны, праздник только собиравшегося народиться на рассвете Лета.
Вскоре стемнело окончательно. Разгоряченные девушки и парни то и дело отходили в сторону, чтобы перевести дух, отдышаться, сделать несколько глотков хлебного напитка, который стоял в пузатых бочонках и вновь броситься в этот огненный водоворот, где безумно плясали отблески костра, смешиваясь с шумом голосов и смеха и уносясь в весеннее небо золотистыми искрами.
Ловкий сквозь толпу с трудом пробился к Белянке и Ласке, и, приобняв обеих девушек за талии, отвел их в сторону:
— Ну, как? Веселитесь?
Они молча улыбались, глаза горели. Ласка ищущим взглядом окинула оставшихся на поляне. Этот взгляд не ускользнул от Ловкого, но он предпочел не придавать ему особого значения.
— Ласка, разрешишь мне тебя пригласить на танец под балладу "О тех, что даже на Запад ушли вместе"? — он выжидающе смотрел на нее.
Надо заметить, эта баллада была самая нежная, лиричная и романтичная из всех, что знал Дождь, да и кто бы то ни было во всем огромном Лесу, баллада о той вечной любви, свет которой виден даже Там, которая позволяет двум любящим душам наконец-то воссоединиться, там, на неведомой земле, на неведомом небе, в одном из тех бесчисленных миров, что проходят души в своем долгом путешествии, исполнить то, чего они не могут добиться здесь, в Теплом мире: стать вновь едиными и цельными и никогда уже не разделяться. Приглашение на танец под эту балладу было почти равносильно признанию в любви. Впрочем, отказ в таком предложении, был подобен пощечине и оскорблению. Если девушка не испытывала никаких чувств к пригласившему ее молодому человеку, она должна была, оттанцевав танец, низко поклониться, поблагодарить и пожелать удачного Лета. В противном же случае она могла действовать так, как ей заблагорассудится — жители Теплого мира вообще и Леса в частности уважали чувства, не стыдились их, а порой доверяли голосу сердца даже больше, чем голосу разума.