– Ну и как, исправила?
– Нет, конечно. Потому как он в нее не пошел. Шеф Паху в юридический запихнул, несмотря на ожесточенное сопротивление. И, как ни странно, угадал. Пашке даже красный диплом светил, только он с последнего курса документы забрал и в ОМОН подался. Сказал, что, прежде чем карьеру делать, хочет «пороху понюхать».
С этими словами Сережа распахнул дверь и, посторонившись, пропустил меня в комнату. Так, ничего себе комнатка. С плоским телевизором, ноутбуком на туалетном столике, мягким диваном и окном во всю стену, из которого открывался идиллический вид на пруд с белыми и черными лебедями. Честно говоря, не знала, что в нашей стране встречаются уголки, так напоминающие родовые поместья старушки Европы.
– Ванная и туалет налево за углом, – просветил меня Сережа. – Белье меняют раз в три дня. А вообще, жить можно. Я тут уже второй год обитаю. Далековато, правда, до города, но тебе полагается машина. Эльку возить. Завтра ключи получишь, доверенность.
– А сегодня можно? Мне ведь устроиться надо, вещи перевезти… Как раз до вечера переехала бы. Чтобы с утра сломя голову сюда не нестись. Похоже, господин Челноков не терпит опозданий.
– Это уж точно… Ладно, пойдем в гараж. Покажу тебе нашу конюшню.
Вынув мобильник, Сергей быстро распорядился насчет машины для гувернантки и распахнул передо мною дубовую дверь.
В гараж мы двинулись другим путем. Похоже, Сергей решил завершить экскурсию и показать остальную часть коттеджа, с тайным желанием вогнать меня в трепет перед моим новым шефом. Проходя мимо одной из множества одинаковых темно-коричневых дверей, я расслышала тихие гитарные переборы. В ответ на мой вопросительный взгляд Сережа пояснил:
– Паха страдает. У него настроение меняется по пять раз в день.
– Чего страдать-то? – неприязненно буркнула я, пытаясь затолкать поглубже воспоминания об электрических разрядах, пробежавших по моей руке, во время «физического контакта с объектом». – Здоровый мужик. Омоновец… Погоди-ка. Так он со своим ОМОНом в Чечне воевал?
– Нет, не получилось, – покачал головой Сергей, сразу утратив ехидство. Они только в Чечню вошли, как их колонна под обстрел попала. Пашку сразу контузило, он даже из бэтээра выскочить не успел. Поэтому жив остался. Один из всех. Врачи потом говорили – череп чуть не надвое раскололся, вот боевики его за мертвого и посчитали.
От таких слов меня передернуло, но Сережа ничего не заметил и продолжал:
– Шеф всех светил медицины на уши поставил – вытащили Пашку с того света. И с мозгами у него почти все в порядке – он меня в шахматы, как щенка делает. Одна только проблема осталась – агорафобия – боязнь открытого пространства. Три года прошло, а Пашка до сих пор из дома не выходит. Шеф и так на врачей наезжал и сяк, а они говорят, что физически он здоров. И психически. Почему выходить из дома боится, они и сами не понимают. По идее, он замкнутых пространств должен бояться, тесных. Как тот БТР, в котором его шарахнуло.