Смерть на брудершафт (фильма 7-8) (Акунин) - страница 85

Задание было простое, ясное, легко выполнимое. Секрет всякой правильной организации: разложить сложное дело на элементарные звенья, каждое из которых не представляет особенной сложности. В этом немцы, конечно, гении. Все гайки и винтики у них на своем месте.

На полустанке к Смирнову подошли точно в назначенное время. Два слова только и было сказано: «Ворон?» «Я». Железнодорожную форму выдали правильного размера. Дрезина идеально смазана, почти не дребезжит. На случай патруля — документ: обходчик проверяет состояние верстовых столбов. Стопроцентное объяснение для остановки. Даже номер столба такой, что не нужно память напрягать.

К условленному месту Смирнов-Ворон должен был прибыть не раньше одиннадцати, чтоб оттуда успели убраться жандармы оцепления, но не позже двенадцати, когда сзади нагонит военный эшелон.

Что ж, русские, когда нужно, тоже могут быть пунктуальны. Смирнов подъехал к столбу 800 ровно посередине обозначенного интервала, в 11.30.

Огляделся как можно внимательней. Никого, только чернокрылые тезки кружили над унылой пашней.

Скомканный листок валялся в пяти шагах от столба — очередное проявление немецкой аккуратности.

Вот и всё задание.

Смирнов положил бумажку в карман, поднялся назад, к дрезине.

Вдруг сзади голос:

— Мусор собираем? Похвальная любовь к чистоте. Руки!

Обернулся — человек в жандармской шинели. Револьвер «кольт» наставил.

Не так долго пришлось ждать, два часа с хвостиком. Алексей даже замерзнуть не успел. А шапку надевать не стал — оказалась мала.

Спрятаться было негде, но Романов притащил с поля соломы, накидал небольшой стожок. Получилось идеальное гнездо: полная маскировка, прекрасный обзор, плюс тепло и мягко. Даже шинель подпоручику не испачкал.

Когда вылезал из укрытия, солома, конечно, зашуршала, но связник хрустел гравием по насыпи и ни черта не слышал. Взял его Алексей, как по учебнику: сзади, на дистанции близкой, но безопасной. Что особенно приятно, бежать курьеру было совершенно некуда. Попался, гад.

Связной обжег Романова волчьим взглядом, потом быстро глянул по сторонам.

— Да, я тут один, — не стал врать поручик. — Но шалить не советую. Именно потому что один, церемонничать не буду. Дернешься — выстрелю. Ногу продырявлю.

— Чего мне дергаться? Нечего мне дергаться.

Не германец, русский. Предателей Романов ненавидел еще больше, чем шпионов. Даже захотелось, чтоб мерзавец дернулся. Стрелять мы не будем, а вот рукояткой пару раз по роже съездить было бы приятно. Но это, впрочем, еще успеется.

— Я велел поднять руки! Из карманов! Медленно!