И впилась в него губами, жадно, настойчиво, глубоко, умело. Так, будто проделывала это с мужчинами ежедневно.
Он ответил с энтузиазмом.
Отлично. Она подняла коленку и провела ею вдоль его ноги. И вдруг почувствовала его руки на своих бедрах. Горячий, страстный поцелуй при этом не прерывался.
Таня услышала его стон, но что это? Оказывается, она вторит ему. Он поднял ее и посадил на стол.
Усилием воли девушка оторвалась от Джейка.
— Минутку, советник. — Она пыталась отдышаться.
— Зови меня Джейк, — прошептал он.
— Джейк.
— Все еще вяло?
О нет! Все пропало. Таня поняла, что не сможет отказать ему. Это был ее мужчина, такому она могла отдаться.
Но тут на ум пришли ее собственные слова: «Ни за что не стану жить в вашем мире». Она знала, что следует уйти, пока ничего не изменилось.
Разве только еще один поцелуй. Только один, и она уйдет навсегда.
Он снова пробежал пальцами от подбородка к ложбинке у ее груди. Она ощутила, как один сосок устремился ему навстречу, затем другой, будто говоря: «Меня, нет, меня!»
Таня немедленно приоткрыла рот и пустила внутрь его язык. Он принялся гладить ее грудь, а она мечтала только о том, чтобы это не кончалось. Какой уж тут последний поцелуй?!
Он стал медленно клонить ее спиной к столу.
— Джейк, я не шутила, когда говорила, что мы поцарапаем стол. — И она показала на острые края своих браслетов.
— Слушай, может, снимем их пока, а? — И он мягкими, нежными движениями расстегнул браслеты, не сводя с нее безумного взгляда. — Боже, Таня, как ты хороша! — Сердце от радости подскочило в ее груди. — У меня есть вопрос, — сказал он, поцеловав ее в ладонь.
— Спрашивай.
Он погладил ее волосы.
— Какие мягкие! Не знаю почему, но мне казалось, что они не могут быть такими.
Таня застыла. «Черт! Сентиментальная дура! А ведь он, наверное, думал, что у меня волосы как щетина у зубной щетки».
Она оттолкнула его и с усилием встала со стола.
— Таня, что случилось?
Она избегала смотреть на него. Он был так хорош в полурасстегнутой рубашке, с горящим от желания взглядом! От желания овладеть ею? Или ей показалось?
— Ничего нового. Просто я вспомнила, что профессор Хиггинс так никогда и не переставал считать Элизу Дулитл замарашкой цветочницей. Забыла на минутку об этом. Сама виновата.
Он взял ее за руку.
— О чем ты, Таня?
Она отстранилась, боясь его прикосновения, которое минуту назад заставило ее растаять.
— Не следовало нам играть в эти игры.
— О'кей, только позволь напомнить, это была твоя идея.
Она деланно рассмеялась:
— Да, моя. Но теперь все кончено. — И повернулась, чтобы уйти.