Бош принялся за конфеты: их в кармане накопилось больше дюжины.
— Угощайтесь.
— Спасибо, не хочу.
Сказано это было не с презрением или отвращением, просто полицейский не любил сладкое. И Бош это понял.
На перроне появился не то дежурный по станции, не то его помощник. Подкатил поезд. Железнодорожник подошел к начальнику поезда и стал ему что-то втолковывать. Поезд шел от испанской границы, вагоны были грязные, окна наглухо закрыты. При голубоватом свете ночников дремали пассажиры. Когда кто-то открывал дверь, они недовольно ворчали. В проходах вагонов третьего класса кое-кто уже спал, устроившись на чемоданах.
В конце концов в вагоне первого класса нашлось купе, на двери которого висела табличка «занято». Открыв его, Мазерель снял со своего запястья наручник и надел его на руку пленника.
— Спать, наверное, хотите?
— Не знаю. Пожалуй.
Полицейский уступил задержанному диван, а сам, сняв плащ, устроился в углу. Достал из кармана отпечатанную на ротаторе брошюру и до самого Парижа читал. То был курс уголовного права, который полицейскому, видимо, надо было успеть проштудировать до экзамена.
Бош спал. Точнее, впадал в бессознательное состояние, но вскоре открывал глаза и всякий раз видел перед собой брошюру и скрещенные ноги конвоира. Конфеты были съедены, к горлу подступала тошнота, возможно, оттого, что голод лишь усилился. Никогда Альбер еще не чувствовал себя таким измученным, хотя и доводилось не спать ночь, а то и две подряд. Ему приснился трактир, огромный, больше, чем Бошу приходилось видеть. На переднем плане возвышался трактирщик в фартуке; гости его, сидевшие в глубине длинного помещения, казались совсем крохотными. Альбер испытывал неодолимую потребность объяснить трактирщику, что, несмотря на случившееся, он человек честный.
Сквозь дрему он слышал, как, заранее готовясь к выходу, по коридору, волоча чемоданы, снуют пассажиры. Значит, скоро Париж. Сон напомнил Альберу нечто очень важное, о чем надо рассказать полицейскому.
Он, Альбер Бош, человек порядочный, а Серж Николя, настоящая фамилия которого Щепкин, негодяй. А негодяи всегда берут верх. Вздумай он, Бош, обвинить Сержа, никто бы не стал его слушать. В лучшем случае его бы подняли на смех, а в худшем — привлекли к суду за клевету, и Бош наверняка проиграл бы процесс.
Что Серж Николя негодяй — сущая правда. Он это докажет. Уже доказал, прикончив каналью. Людей напрасно не убивают. Отправив Сержа на тот свет, сам он ничего не выиграл. Абсолютно ничего. Зато справедливость восторжествовала. Пусть даже ценой его свободы, если не жизни. Без причины на это никто не пойдет.