Бош обрадовался, что его поместили в ту же камеру, где он был накануне. Он понял, что в тюрьму его не повезут, поскольку пополудни он понадобится судебному следователю. Привыкая к новому положению, он уже не чувствовал себя новичком.
Встреча с профессором не волновала Альбера, ему казалось, что вел он себя как подобает.
Не успел Бош взяться за котелок, как дверь открылась, и надзиратель произнес:
— Ваш адвокат.
Вид у метра Уара был озабоченный. Он не протянул руку и не стал расспрашивать об утреннем осмотре.
— Твоя мать здесь, — сообщил он.
— Ее уже вызвали?
— Нет. Она приехала вчера вечером и успела везде побывать. В настоящую минуту сидит в коридоре возле кабинета судебного следователя. Он ее сейчас примет. Она сама на этом настояла. Не знаю, получит ли она разрешение на свидание сегодня. Думаю, вряд ли. Но, во всяком случае, Базен разрешит ей остаться у него в кабинете, когда мы к нему придем.
— Вы разговаривали с матерью?
— Да.
— Ну, и какое у нее настроение?
В ответ Уар лишь пожал плечами.
— А какое, по-твоему, у нее должно быть настроение?
Альбер узнал голос матери, доносившийся из-за двери. Адвокат постучал. Столкнувшись лицом к лицу с матерью, Бош растерялся, не зная, как себя вести. Она сидела у окна напротив судебного следователя. Видно, плакала: в руке скомканный платок. Она не встала, не протянула ему руку, а лишь посмотрела с каким-то испугом, да и то, как показалось Альберу, деланным, и он лишь улыбнулся, проронив:
— Прости, мама.
Сказал, как бы успокаивая мать. Выражение ее лица было почти такое же, как у трактирщика из Энграна. Бош скорее догадался, чем услышал лепет матери:
— Боже мой! Боже мой! Что я тебе сделала?
Оба понимали, что им нечего сказать друг другу, что встреча будет ненужной и мучительной. И Альбер досадовал, что произошла она именно в тот самый день, когда он почувствовал в себе потребность быть откровеннее.
— Вашей матушке очень хотелось повидать вас, — проговорил судебный следователь, — а заставлять ее ждать дня свидания я не мог.
Мадам Бош сокрушенно покачала головой, словно перед ней было чудовище, отпетый преступник.
— Как ты посмел? С твоим-то воспитанием, видя одни лишь положительные примеры…
— Не мучь себя, мама. Все гораздо проще, чем ты думаешь.
— Вы слышите, господин судебный следователь? Что я вам говорила? Он не отдает себе отчета в своих поступках. Уверяю вас, раньше он таким не был. Он был слаб и слишком добр, и с ним делали все, что хотели. Эта женщина довела его до такого плачевного состояния. Разве я не говорила тебе, Альбер, что она тебе не пара?