— Козел, — продолжал Хут, — за все отвечает, а остальные веселятся, предоставив ему заботиться о них. Он вкалывает, а они лишь нащупывают в карманах новые чеки.
— Это развязывает мне руки в деловых вопросах.
— Ах, вот как ты это себе представляешь. А по-моему, они связали тебя по рукам и ногам. — И Хут повернулся к Кессиди. — Они посадили его на сук и притворяются, что не видят, когда кто-то приближается с пилой. Он у них в рабстве, а иначе велел бы этой гидре засунуть идею с женитьбой себе в…
— Хут!
— Ладно, ладно, понял, не дурак. — И он указал на Кессиди: — Вот это — леди… А твоя кузина — дьявол.
Пол резко поднялся на ноги, потянув Кессиди за руку.
— На сегодня лекций достаточно, и вдобавок я умираю с голоду. Не возражаешь, если мы поедим здесь, или ты предпочтешь испортить мне остаток вечера?
Хут закатил глаза.
— Ужин за мой счет.
— Спасибо, — произнес Пол устало, с нарочитой медлительностью.
Хут поднялся и улыбнулся Кессиди:
— Отдайте поварской колпак ему и не забудьте взять за это деньги.
Девушка рассмеялась.
— Так и сделаю. Рада была с вами познакомиться, мистер… — Тот сверкнул на нее глазами, и Кессиди поправилась: — Хут.
Он улыбнулся.
— У нас сегодня куриные грудки в меду. Надеюсь, тебе понравится, моя конфетка. — И пока Пол тянул ее из комнаты, добавил: — Скажи им, чтобы дали козлику кислой капусты с сосисками.
Кессиди хихикнула, выскальзывая вслед за Полом:
— Он такой славный.
— Да, — нехотя согласился Пол. Но внезапно остановился и, всем телом прижав девушку к стене, приподнял ее подбородок. Она знала, что сейчас произойдет, и ничего не сделала, чтобы остановить его. Поцелуй был очень долгим, Пол никак не мог оторваться от ее губ. Когда же он отстранился и заглянул ей в лицо, она оправдала все его надежды: закрытые глаза, очаровательный рот изогнут в нежной мечтательной улыбке. Он прижался лбом к ее лбу и прошептал:
— Почему ты позволила мне сделать это?
Кессиди вздохнула:
— Ничего не могла с собой поделать.
Он закрыл глаза и подумал: «Вот и я тоже». Но нельзя было делать этого — нечестно по отношению к ним обоим преступать границы дружбы. Пол открыл глаза, вздохнул и отступил на шаг назад. На лице девушки оставалась нежная улыбка понимания. Он ощутил приступ жгучего отчаяния, не сравнимой ни с чем потери. Поймав за руку, он повел ее по коридору. Они попали в большой, плохо освещенный зал, гудевший голосами множества людей. В углу пианист извлекал из фортепьяно изощренные, едва связанные между собой музыкальные фразы, словно он был один в комнате и страшно скучал.
Пол провел Кессиди сквозь лабиринт столов и стульев всевозможных видов в темноту за квадратной колонной.