За дверью их встретили застарелая вонь нестираного тряпья, пыли и прокисших объедков, размеренные полувздохи-полувсхлипы и темень, натолкнувшись на которую, будто на стену, гости поначалу застыли в растерянности. Не слишком-то хотелось вступать в эту вздыхающую, ворочающуюся тесную темноту.
– Маманя, опять в потемках сидите! – с досадой воскликнула маленькая провожатая. – Клялись ведь, что к кузнечихе за огнем сходите.
Темень откликнулась длинным, с подвываниями, вздохом.
– У кузнеца огонь пока держится, всегда угольком разжиться можно, да идти надо через всю деревню, вот она и ленится, – быстрым шепотом разъяснила девочка.
Глаза пообвыклись и стали различать кое-какие подробности. Одна комната, углы тонут в чернильной тьме, а может, чем-то отгорожены. Посреди комнаты смутно белеет большой круглый стол, задрапированный тканью, а за столом, совсем уж смутно, – серая фигура, бессильно уронившая руки на скатерть. Не шевельнулась, даже не подняла головы, чтобы взглянуть на вошедших.
– Ничего! – трагически выдохнула фигура. – Снова ничего!
Макар решительно выступил вперед:
– Здравствуйте, хозяюшка!
Не услышав в ответ ничего, кроме подвываний, обернулся к девочке:
– Посветить есть чем у вас? Лампа, свеча, лучина – все равно!
– Маманя, лампа наша где? – возвысила голос малышка, перекрывая материнское вытье.
– На рундуке посмотри, – откликнулась та неожиданно нормальным, разве что гнусавым от слез голосом. – Или у очага. А может, на лавке под окном?
Девчонка уже шебаршилась по комнате.
– Вот!
И сунула в руки Макару нечто вроде приплюснутого низкого сосуда с носиком, липкое и пыльное одновременно.
– Только огня все равно нет.
Макар молча поставил нечто на край стола, нащупал фитиль. Щелкнул зажигалкой, благополучно просохшей. Над округлым туловом затеплился огонек, и стала видна вся лампа – крохотный масляный светильничек, а также круг сомнительно белой скатерти и край чего-то сложносочиненного, снизу лаково-темного, вверху мерцающего, высящегося посреди стола. Девочка восхищенно пискнула, натащила еще ламп разного вида и размера, со стеклянными колпаками, с выпуклыми полированными отражателями и без таковых. Скоро помещение явилось из небытия. Захламлено оно было невероятно. Не дом, а лабиринт, передвигаться по которому без риска споткнуться или удариться могла разве что крыса. Скатерть, свисавшая с круглого стола до самого пола, тоже не обманула ожиданий – разноцветные потеки, пятна, прорехи делали из нее подобие географической карты. Нечто, темнеющее и мерцающее над столом, оказалось здоровенным шаром мутного стекла, приподнятым на резную подставку.