Утомленный блужданиями по кругу ум охотно соскользнул на постороннее. Мантии эти форменные – истинное спасение! Заклинатель относился к прогрессу с понятным недоверием, но тут дело другое. Изготавливали прогрессивную вещь из густого сока экзотического растения рисин. Здесь оно не росло, да и вообще нигде почти не водилось. Высыхая, вонючая жижа схватывалась в пленку, тоже весьма вонючую, зато прочную, эластичную, а главное, не пропускающую магические воздействия ни внутрь, ни наружу. Обнаружилось у пленки и побочное свойство – не промокала. Тринадцатый, недаром слывший анахоретом, страстно любил одинокие прогулки под дождем. Пытался даже протолкнуть в Совете план усовершенствования официального облачения – чтобы и обувку непромокаемую изобрели, а то ноги сильно мерзли. Получил, однако, отказ. Ноги-то в передаче магических импульсов не участвуют! Нечего экранировать, незачем тратить дефицитное сырье. Ведь брать у дерева рисин сок можно только после цветения, цветет же оно раз в сто лет. А Заклинатель уж и фасон продумал... Жаль. Приходилось довольствоваться мантией, и та уже обтрепалась и вылиняла. Выдавали драгоценную форму только по личному распоряжению короля, а его владычество...
Вспомнил об опустевшем троне – и мысли соскользнули в привычную колею. А впереди уже замаячила раззолоченная ограда Дома вердиктов, напоминавшая Тринадцатому магу – в чем он порой осмеливался себе признаться – дамскую гребенку. Он поддернул рукава мантии, казавшиеся кружевными из-за россыпи дырочек, и с угрюмой решимостью захромал к воротам.
Сам Дом вердиктов, защищенный помимо пижонской ограды широкой полосой голой земли, представлял собой еще более впечатляющий образчик дурновкусия. Любой обыватель, независимо от толщины кошелька, замирал в восхищении при виде этого ослепительного миража. Заклинатель же не поднял головы. Он боялся, что увидит за Домом его тень, – что не справится с собой, сместит зрение и увидит. А зрелище самого Дома давно приелось.
Формой главное правительственное учреждение более всего напоминало песчаный холмик, насыпанный гигантским младенцем и им же любовно изукрашенный. Башни, башенки, шпили, заостренные арки и пучки колонн, торчащие просто так, словно деревья в роще, покрывали его подобием вздыбленной щетины. В просветах между архитектурными излишествами теснились затейливые статуи. Внимательный взгляд мог бы различить в этом скоплении и гадов подводных, подземных и наземных, и все три класса существ (живых существующих, живых несуществующих и неживых), и древних героев, и полубогов – словом, целый зверинец. А может, и не мог бы, раньше ослеп от золотого сияния.