– И чего прицепились? – буркнул он, когда летящая кабинка в очередной раз подпрыгнула, едва не исторгнув из него наспех проглоченный завтрак.
– Кто?
Алёна рассматривала колышущееся внизу море зелени. Она устроилась в рискованной близости от дверного проема, высунувшись едва не по пояс, и как будто нисколько не волновалась за свою безопасность. Да и вообще выглядела безмятежной и куда более довольной, чем сам Макар, совсем недавно ратовавший за продолжение приключения. Он же не особенно радовался победе. Во-первых, от него тут ничего не зависело, они просто продолжали бегство, повинуясь упрямству преследователей и необъяснимой прихоти упряжного черта. А во-вторых, на него давило ощущение опасности, неотвратимости беды. При таком умонастроении трудно наслаждаться путешествием.
– Да эти, на корабле. Которые за нами гонятся, – пояснил он, озабоченно разглядывая простор.
Алёна фыркнула:
– Неврастеник какой-то! Гонятся за ним, видите ли... Да кто мы такие, чтоб за нами гоняться?
– Не знаю. Но мы здесь чужаки, забыла? Может, они нас вычислили...
– О, уже и мания преследования!
– И хотят, ну...
– Убить? – саркастически осведомилась Алёна.
– Под замок посадить. И это в лучшем случае.
Невыносимая девица окатила его презрительным взглядом, будто два ведра холодной воды в лицо выплеснула.
– Между прочим, это ты вздумал драпать! И тогда, на площади...
Макар молчал – онемел от подобной несправедливости.
– ...и на берегу, да! Теперь вот летим неведомо куда.
– Ну, знаешь...
– А он еще ноет!
– Знаешь, ты просто нахалка, – вымолвил Макар.
Слова дались ему с трудом – Алёна была великолепна. Глаза сверкают, лицо пылает, волосы разлохматились. То ли ведьма, то ли принцесса в изгнании.
– А ты трус, вот!
Нет, все-таки ведьма. И дура к тому же, приговорил он, распаляя себя.
– Дура, я же не за себя боюсь! За тебя.
– Знаю, слышала уже песню. Отличная отмазка для труса, – процедила она и демонстративно отвернулась.
– Ой!
Правильные мысли об оскорбленном достоинстве враз вылетели у Макара из головы. Ему показалось, Алёна падает – так сильно подалась она вперед. Макар облапил ее за талию, и раздражительная барышня, странное дело, не стала отбиваться. Она едва заметила фамильярность своего спутника, пораженная зрелищем, открывшимся внизу. Макар тоже осторожно вытянул шею, попутно прикидывая, как бы половчее сохранить нежданно-негаданно обретенный контакт. Но и он забыл обо всем, когда увидел, что так потрясло девушку.
В роскошном пологе леса зияла уродливая прореха. Макар понятия не имел, как выглядят черные дыры. Разве что фантазировал на эту тему подростком, в пору увлечения научной фантастикой. Но самые буйные фантазии начитанного мальчика меркли перед увиденным. Там внизу, прямо по курсу, ничего не было. Чернота, пятнающая зеленое живое покрывало, не была чернотой обугленных лесным пожаром стволов или пробившегося из земных недр скального массива. То была чернота отсутствия чего бы то ни было, пустота, оставшаяся на месте выдранного с мясом куска мира. Или, может, гигантский червь – натуральный, не компьютерный – жрал-жрал вещество вселенной изнутри, да и прожрал себе выход на поверхность. У прорехи были неровные края, обрубившие часть мощных стволов и ополовинившие крону невезучих деревьев. По границе бытия и небытия вглядывающийся до рези в глазах Макар различил жутковатое шевеление. Нечто подобное наблюдал он в детстве, часами валяясь на песчаном обрывистом берегу, источенном маленькими воронками – ловушками личинок муравьиных львов. Так же беззвучно, неприметно, но неудержимо скользил на дно ловчей ямы песок, стронутый бедолагой-муравьем, и скоро уже трагедия одинокой вселенной, заключенной в блестящее тонконогое тельце, отыгрывала последнюю свою сцену перед глазами единственного зрителя.