— Я сказал ей, что ты будешь жить у меня. Ей это понравилось.
— Не надо было ей такого говорить.
— Тебе стыдно вспоминать о том, что было между нами?
— Я не хочу, чтобы Виллоу было плохо. Она мой единственный друг, очень близкий.
Кончик пальца Алекси двигался вдоль пряди волос, лежавшей на ее голом плече.
— Она любит тебя и беспокоится о тебе. Ей не нравится, как Ховард на тебя наседает. Можно сказать, она нас благословила.
Его рука добралась до полотенца, охватила скрывшуюся под ним грудь. Джессика положила свою руку сверху.
— Я не первый год управляюсь с Ховардом, и она это знает.
Глаза, смотрящие ей в лицо, сузились.
— Все так, но теперь на арене появился я.
Это уже было с ней. Ею владели и ее использовали. Но сказанное Алекси не оскорбляло. Так много нежности и поддержки было в его словах — они владели друг другом на равных правах.
— Ты выяснил, кто мог беспокоить Виллоу?
Алекси нахмурился.
— Нет. Она отказывается об этом говорить. Но могла бы в твоем присутствии. Я уже звонил ей, сказал, что ты, возможно, заедешь. И что ночевала у меня.
— Алекси! Как ты мог!
— А ее это, похоже, не удивило. Надеюсь, ты и впредь не откажешься от моего гостеприимства. — С этими словами он закрыл за собой дверь.
Только Джессика предалась своим мыслям, как он появился снова, с двумя чашками кофе, и одну протянул ей.
— Ты ведь не попросишь меня выйти?
— Нет, конечно.
— Конечно, — повторил он вслед за ней с улыбкой. — Расскажи-ка, почему ни один мужчина еще не видел тебя голой? И почему, дважды будучи замужем, ты все еще так напряжена в обществе мужчины? Почему удивлена потребностями собственного тела? Почему краснеешь, вспоминая нашу любовь?
— Я… не хотела бы, — тихо произнесла она, избегая его взгляда. Отпив кофе, она повернулась к окну. — Великолепный вид.
— Вы шокированы, миссис Стерлинг. Приходи, когда соскучишься. — Хохотнув, он закрыл за собой дверь.
«Даже сейчас я хочу ее», — думал Алекси, ставя блюда на стол: бекон, яйца, тосты.
Ей, должно быть, трудно было вот так прогуляться до ванной. Наверняка болят мышцы, и собственная страстность явилась для нее испытанием. Она боролась с собой, дрожала в его руках, но желание не считалось с ней, яростное, требовательное — так отвечающее его собственной потребности.
Настоящая любовь, плотская любовь, ей внове. Ей еще не приходилось наслаждаться так — а он взял ее три раза!
Нужно быть с ней полегче сегодня, как бы не спугнуть. Вдобавок она стесняется. Смотрит на него со страстью и с неуверенностью. Прячет глаза, на щеках расцветает румянец. И простыней себя прикрыла, а он так хотел вернуться к ней, стянуть эту простыню и целовать нежное тело. Заставить ее опять вздыхать и содрогаться. Но надо дать ей время привыкнуть.