Он замолчал, и стало неестественно тихо. Даже полицейские, под впечатлением сцены, застыли в любопытствующем ожидании.
Блейк увидел, как без того темные глаза молодой женщины почернели от ненависти и резкая вертикальная складка обозначилась между бровями. Красивое лицо потеряло прежнее кукольное выражение, став волевым и умным. Она не испугалась, а вступила в борьбу и сейчас напряженно думала…
Потом встала и, сосредоточенно глядя перед собой, прошлась по холлу, опустив руки куда-то в складки расходящегося вниз куполом черного атласного платья.
Противник оказался куда серьезней, чем они думали.
Блейк вздрогнул, поняв вдруг, что именно беспокоило его на тех фотографиях! Он лишь зафиксировал мысль, едва не упустив ее от резко прозвучавшего голоса Лизы:
— Я хочу сделать заявление, лейтенант.
— Пожалуйста, разговор идет под аудиопротокол.
— Ваше обвинение в убийстве — ошибочно.
Макс вежливым жестом предложил сказать — почему.
— Человек, которого вы подозреваете, просто заканчивал работу в саду. Уже наступили сумерки, сквозь тонкие занавески был виден освещенный кабинет. Он, проходя мимо, заметил, что Эрни очень странно застыл в кресле с запрокинутой головой. Любой бы насторожился. — Ее слова отдавали странным чеканным слогом, как выученные наизусть. — Ответа на стук в стекло не было, но створка сама отворилась внутрь. Он вошел. Эрни сидел в кресле в той самой позе. Только рюмка находилась не на столе, а в его зажатой руке. Естественно — попытаться оказать человеку помощь. Он взял его за руку, автоматически высвободил рюмку, и тут вдруг понял, что перед ним труп. Очень испугался. Сразу вспомнил тюрьму, наши прежние отношения… Поэтому и уничтожил свои отпечатки на рюмке. Пришел ко мне с лицом белее снега и рассказал обо всем. У этого человека несчастная судьба, и он никакой не убийца. А наркотики в своем развлекательном заведении ему приходилось терпеть. Любой профессионал из полиции должен знать, что может произойти в определенных кварталах города с каждым, кто попробует этому сопротивляться. Да, это я закрыла потом оконную створку.
Макса сказанное не убедило, и он, кисло кивнув, после некоторого молчания произнес:
— Ваше заявление принято, мэм. Но очень сомневаюсь, что его примут прокурор и присяжные.
— Думаю, что примут, — неожиданно проговорил Блейк. — Могу я высказать по данному поводу некоторые соображения, лейтенант?
— Конечно, сэр.
— Боюсь, адвокаты сразу обратят внимание, что сговор, по которому садовник должен был попасть в кабинет снаружи, а его сообщница — закрыть потом в суматохе створку, не выдерживает критики. Ведь оба подозреваемых понятия не имели, что мисс Паркер займет вот это самое место у телефона и обеспечит им таким способом алиби. Следовательно, они должны были бы действовать совершенно иначе. Хозяйка дома не пошла бы сразу на кухню, а направилась бы со всеми вместе в холл и постаралась бы отвлечь чем-то публику, чтобы ее напарник мог, заперев створку сам, выскользнуть через коридор на кухню. А потом вернуться к своим розовым кустам. Но даже, если бы они до этого не додумались или сочли такой план рискованным, хозяйка обязательно постаралась бы находиться у кого-нибудь на виду. Не составляло труда, например, под каким-то предлогом попросить мисс Паркер помочь ей на кухне.