– Действительно, нет чтобы приличное что-нибудь, в горшке.
– Ай, Никита, тебе лишь бы поржать, а у людей трагедия. Он, короче, уронил, а Динка то ли обиделась, то ли психанула из-за его девиц, короче, он ее перед раздевалкой догнал и начал перед ней на колени падать – девчонки рассказывали, красиво, а она взяла и убежала, девчонки даже возмущались – надо же, какая привередливая, а главное – из-за чего?
– И?
– В том-то и дело, что никто так и не врубился. Я Толика потрясла – молчит, как паразит, то есть партизан. Короче, я больше в их личные разборки не лезу и тебе не советую, сами разберутся, правильно, да?
– Ну-у-у… – Никита погладил щенка. – Я, пожалуй, к Динке схожу.
– Ничего себе, ты че, к ней после этого попрешься? Пусть сами! Если б ко мне полезли, я бы вообще убила. Потому что свобода личности и все такое. Так что не вздумай, будем делать вид, что ничего не случилось.
Никита покосился на Нонну.
– Слушай, это же странно. Вот представь, мы поссорились. А друзья делают вид, что ничего не случилось. Что бы ты подумала?
– Скажешь тоже, когда это мы поссорились? Ты что, Никитос, с дуба рухнул? Я-то в чем виновата?
– Да при чем тут, виновата или нет! Просто представь: мы поссорились…
– Ну хватит намеков идиотских! Думаешь, если у тебя ай-кью, как у жирафа, так можно на меня плевать с высокой колокольни? Я об себя ноги вытирать никому не позволю, даже тебе!
– Нонна, да в чем дело? Какие ноги?!
– Вот не надо, Никиточка, я все поняла, с двух слов! Иди, целуй в пупок свою тихоню. И в другие выступающие части ее скелета. Потом сам ко мне прибежишь, да поздно будет! Понял?!
Нонна сорвалась с места и, судя по грохоту, перевернула по дороге в коридор парочку шкафов. Ошарашенный Никита остался сидеть на полу. Некоторое время он слушал долетающие из прихожей всхлипы и шуршанье, потом дверь смачно впечаталась в косяк.
– Ты что-нибудь понял? – спросил Никита у щенка. – Вот и я тоже ничего. Какой ее хомяк бешеный укусил? И в какое место?
Щенок сочувственно застучал хвостом.
– Ладно, сукин сын… ладно. Как говорит мой трехлетний племянник – молниеносный катастроффф. Скажи, ты бы к ней… пошел? Или собаки тоже за свободу личности?
Щенок подсунул морду ему под руку, одним глазом как бы намекая, что ему немедленно следует почесать уши, а другим – что на свободу личности ему глубоко наплевать. Никита присел к нему на матрасик и чесал уши не меньше получаса.
* * *
Что хорошего можно ждать с утра? Разве что падения гигантского метеорита. «Лучший вид на этот город – если сесть в бомбардировщик», – это еще поэт Иосиф Бродский понял. Многие с ним солидарны. И, будь у Динки бомбардировщик, она бы сейчас как раз стряхивала снег с крыла, мрачно натягивала шлем и щурила холодные глаза.