Сердце сжалось, вся горечь этого утра вернулась к ней. А Стас, как назло, нежно провел пальцами по запястью и спросил: «Что с тобой, малыш? Ты грустишь?»
Нонна покачала кофе в чашке, стараясь уловить ускользающий запах… Сколько можно быть несчастной и брошенной? Она создана для счастья. Пусть другие мучаются, если хотят, а она, наперекор всему, будет счастлива. Да, Никита ее бросил. Да, он гад и предатель. Но с чего она взяла, что этот козел – и есть любовь всей ее жизни? Разве она могла бы полюбить козла? Да никогда! Она Никиту выбрала, потому что он – самый лучший. Постойте, что ж получается: либо Никита все-таки не лучший – либо она его не любила?
Нонна рассердилась на саму себя. Ну что она зациклилась? Вон, Стас напротив сидит, волнуется, переживает, за руки трогает.
– Ты такая загадочная, серьезная, – Стас помешивал кофе, а сам все заглядывал ей в лицо. Глаза у него блестели под лампой, отсвечивали рыжими крапинами, и очень шла ему модная «рваная» стрижка, и тени на скулах ложились мужественными треугольниками. А в то же время в пухлых его губах застыло столько щенячьего ожидания, что Нонне захотелось погладить его по голове. Студент, а какой еще мальчик, если приглядеться.
Она ободряюще улыбнулась в ответ, рассудив, что загадочности от этого только прибавится.
– Совсем не похожа на себя ту, дрыгалку со двора. Не ожидал. А духи какие, мм… запах уверенной в себе женщины.
Нонна чуть-чуть растерялась даже. На что он намекает? Она еще не была уверенной в себе женщиной, совсем нет. Но, в конце концов, это – мир взрослых, куда она давно хотела попасть. А то развела чувства с Никитой – детский сад, горшок на цепочке, болото в кисельных берегах. Все это несерьезно. Как она могла думать, что Никитос и есть главная любовь ее жизни? Да она, по большому счету, еще и не начинала жить. Вот Стас – он живет по-настоящему, и она скоро уедет из этого… лягушатника.
Пить кофе, впрочем, надоело. В ней и так булькало три чашки.
– Пошли, погуляем? – предложила Нонна, поднимаясь. – Тут, в городе, все равно больше посидеть негде.
* * *
Динка с Никитой ругались, перебивая друг друга.
Нет, сначала Динка молчала. Она твердо решила молчать. Она на лестнице так и повторяла, в такт шагам: молчи, Динка, молчи. Любовь ведь. Ну, прояви добрую волю. Сделай вид, что ничего не случилось. Будь паинькой.
И первые десять минут, пока они шли по главной улице Ленина, гордилась собой – вот какая великодушная! – а на одиннадцатой минуте не выдержала:
– Твоя мать надо мной издевалась. Она меня терпеть не может!