Никита сделал вид, что внезапно оглох. Динка завелась:
– А ты не прикидывайся веником, че замолк? Я без претензий, ты меня защищал, как умел, грудью падал на амбразуру, все такое, я оценила. Но зачем ты сказал, что я ничего не смотрела? Так-таки вообще ничего?
– Но ты реально ничего не смотрела, – не выдержал Никита, – ты полный кинематографический лох, Динка, это правда.
– Нет, Никитос, может, я и лох, – и хватит ржать! – но что-то я все-таки видела. Не надо из меня делать тумбочку с будильником вместо мозга. В следующий раз скажи, что я и не читала ничего, кроме «Репки» в детстве, и до сих пор над ней рыдаю, потому что репку жалко. И любимая песня у меня, конечно, «Валенки».
– Нет, ну про музыку и книги я же ни слова.
– Спасибо, утешил. А твоя маман теперь считает меня жертвой свидетелей Иеговы. Я просто не люблю телик, но я кучу фильмов смотрела, только на прошлой неделе – и «Кабаре», и ««Пиратов Карибского моря», и «Римские каникулы», между прочим.
– «Каникулы» я тебе сам дал. А «Пираты» – это, конечно, высший пилотаж киноискусства. Классика. Икона стиля.
– Да, мне нравятся «Пираты»! И только попробуй скажи, что это плохой фильм. Ну? Ну?! Рискни здоровьем!
– Мерси, я лучше помолчу. Ты же меня за своего Джека Воробья немедля удушишь. Не, Джонни Депп – хороший актер, к гадалке не ходи, он мне нравится. И Нонна его обожала, хомячка хотела назвать…
– Хватит надо мной издеваться!
Все было не то, не так, все катилось к черту!
А вечер, как назло, выдался тихий, сказочный. В бараках желтели низкие окна, дымили трубы над заснеженными крышами, так что развалюхи издалека походили на пряничные домики с открыток. Серый, словно из дыма сотканный, кошак на заиндевелом крыльце проводил их настороженным взглядом. Витрины перемигивались разноцветными лампочками, оставшимися еще с Нового года. Редкие прохожие шагали неторопливо, а не короткими привычными перебежками, сгибаясь от ледяного ветра. На дорогу ложились фиолетовые ветвистые тени придорожных лип, отчего она смахивала на синюю шкуру тигра в фиолетовую полоску.
Вечер вкрадчиво подкрадывался со всех сторон: то морозным вкусным воздухом, то музыкой из припаркованной машины, то запахом свежего хлеба, долетающим от хлебозавода.
Динка раздраженно прошла мимо трех ледяных дорожек, раскатанных до гладкой целлофановой черноты. Если б все было нормально, летела бы сейчас сломя голову, а Джимка непременно нагонял бы сзади, пытаясь ухватить ее за ботинок и разъезжаясь всеми четырьмя лапами.
– Я к тебе домой больше ни за что не приду, понял? Противно играть в институт благородных девиц. Ах, бедная девочка, какие монстры запрещали вам смотреть телевизор?! Ах, выпейте еще чаю, Диана… На фиг! В пыж, в тундру! Запомни – я невоспитанная. Дикая. Дурная. И другой становиться не собираюсь.