Паоло смотрел на нее испуганным взглядом.
— Мама! — воскликнул он дрожащим голосом.
— Что-нибудь не так, синьора? — спросила Джемма с выражением тревоги на лице.
С большим усилием Лауре удалось справиться с головокружением и отогнать подступавшие галлюцинации.
— Ничего страшного! Небольшой сон все поправит, — ответила она, отпуская спинку кресла и выпрямляясь. — Мы тянем на втором дыхании с того момента, как покинули Чикаго. Вещами мы займемся позже. Я бы хотела уложить сына в кровать… и прилечь сама ненадолго.
Хотя служанка далеко не была убеждена, что; американскую синьору следует оставить одну, она удалилась, кивнув в знак согласия.
«Мне надо обратиться к врачу, как советовала! Кэрол, — упрекнула себя Лаура, помогая Паоло снять ботинки, а затем укрывая его вышитым покрывалом. — Если врач ничего не обнаружит, я по крайней мере буду знать, что во всем виновато мое воображение».
Внутренний голос упорно говорил ей, что врач! не поставит ей никакого диагноза и не спасет от: видений.
«Они имеют отношение к портрету, — внушал ей внутренний голос, — и… к Энцо, если ты желаешь посмотреть в лицо правде. Держись от него подальше, иначе твои приступы участятся».
Пока Лаура отдыхала в отведенной ей комнате с видом на сад в английском стиле и подъездную дорогу, обсаженную кипарисами, Энцо стоял возле массивной генуэзской кровати с балдахином, печально вглядываясь в измученное, пепельного цвета лицо отца. Только что удалился врач из Турина, специалист по сердечным заболеваниям, под наблюдением которого находился Умберто, и больной задремал, но дыхание его оставалось прерывистым и шумным. Глядя на него сейчас, трудно было поверить, что когда-то это был энергичный, волевой человек, выбившийся в богачи, светский лев, имевший много любовниц и разбивший не одно женское сердце.
Вопреки опасениям Энцо узнал от врача, что последний удар оказался не самым тяжелым, но приступ вконец вымотал Умберто — левая сторона лица и рука были частично парализованы. Радость, которую он испытал, узнав, что удар не смертелен и что Умберто не надо госпитализировать, омрачалась мыслью, что дни отца сочтены и иссякают, как песок в песочных часах.
«Слава Богу, что я смог убедить Лауру привезти сюда мальчика, — подумал он. — Вернее, она сама себя убедила. Если все пойдет хорошо, — надеялся Энцо, — то чувство вины перед Ги, которое терзает сердце отца, станет не таким мучительным. Полюбив внука, он искупит свою вину перед сыном».
Как это нередко бывало, бабушка, казалось, угадала течение его мыслей.