— О Господи, Глория, если бы ты знала, как я ждал этого момента…
Она таяла в его объятиях, понимая, что желает того же, чего и он, — сжимать его с силой и отдаться ему без оглядки. Уже не имело значения, что он был помолвлен с другой, — он ее и всегда принадлежал только ей.
— Поцелуй меня, Джонатан, пожалуйста.
Ее требовательный шепот разгорячил его кровь. Их губы соединились в поцелуе, нежном и одновременно полном страсти.
Он подхватил ее на руки и отнес на диван в гостиной. У нее не было сил сопротивляться, да и не желала она сопротивляться. Барьеры пали, когда они сбросили с себя одежду в неистовом стремлении отделаться от всего, что стояло между ними. Когда он накрыл ее тело своим, Глория вскрикнула от чистого наслаждения, желая отдать ему всю себя, выплеснуть все те эмоции, которые она так долго скрывала.
— Глория, я хочу быть нежным, но не уверен, смогу ли. Я так хочу тебя…
— Я тоже хочу тебя. Пожалуйста…
Она напряженно выгнулась, прижалась к нему всем телом, а он ласкал и ласкал ее, пока не вырвал из уст легкий вскрик, когда наконец полностью вошел в нее. Чуть отстранившись, он осушил своими губами слезинку на ее щеке, озадаченный ее реакцией.
— Неужели я сделал тебе больно? Прости…
— Нет-нет. — Глория нашла его губы своими, заглушив слова. — Ты мне нужен, мне нужно чувствовать тебя… Боже, как я жаждала этого.
Необузданная страсть охватила его, и он обнимал ее и любил ее самозабвенно, со всей неистраченной силой своих чувств. Она чутко откликалась на все порывы его страсти, и они вместе достигли чувственного апогея, осуществления всех вожделений мужчины и женщины, слияния нежности и силы. Время остановилось, их сердца бились в унисон. Он прижимал ее все крепче к себе, и они упивались своим единением.
Она была его.
Рыжая кошка, играя на спинке дивана сатиновой лентой, свалилась на их сплетенные тела. Рассмеявшись, Глория открыла глаза, а Джонатан поспешил спустить ее на пол.
— Чертов зверь! — Он состроил гримасу, потом медленно поднялся и протянул ей кружевную шаль.
Румянец окрасил ее щеки, когда она накинула на себя тонкую ткань, — ей явно не приходилось бывать в подобной ситуации. Он собрал разбросанную в беспорядке по полу одежду.
Мысленно ругая себя, Джонатан понял, как осложнилось его положение. Глория оказалась девственницей, и она была ему нужна. Произошло нечто необычное, но в то же время легко объяснимое. Они оказались охвачены такой страстью, которую не могли даже предполагать в себе. И теперь речь шла о его чести. Он не может оставить Сьюзен, с которой связан обещанием, многое означавшим для него. Их семьи уже готовились к свадьбе. Но в то же время…