Сжав руки Лиззи в своей, Джеймс буквально перетащил ее из кресла себе на колени, прижав спиной к своей груди. Скользнув другой рукой под ее блузку, он расстегнул переднюю застежку кружевного бюстгальтера и снова взялся дразнить сосок. Джеймс терся носом и губами о ее шею, и Лиззи от удовольствия прикрыла глаза, желая большего, большего, большего.
Как обычно, Джеймс все понял. Его рука скользнула вниз, под пояс джинсов, под резинку трусиков. Но внезапно неизбежность взрыва, который мог произойти уже совсем скоро, испугала Лиззи, и она поспешила взять себя в руки, вернее, свести и сжать бедра.
— Я не хочу, чтобы оргазм случился в самолете на глазах у других пассажиров, — задыхаясь, прошептала она.
— Нет? — Голос Джеймса был хриплым. — Но ты уже близко. — Это было утверждение, а не вопрос.
Джеймс учащенно дышал ей в ухо, и она закрыла глаза и крепко сжала рот, чтобы удержать рвущиеся наружу стоны.
— Ты просто создана для наслаждения, принцесса.
Что-то в его тоне очень быстро отрезвило Лиззи. Господи! Что она творит практически на глазах других пассажиров? Это так... дешево и примитивно. Неужели именно такой видит ее Джеймс? Считает, что только этого она и заслуживает?
— Джеймс, прекрати!
Услышав позвякивание льда в ее голосе, он немедленно остановился и убрал руку.
— Ты казалась мне необузданной дикаркой. Гедонисткой, готовой получать наслаждение везде и всегда.
Лиззи постаралась отодвинуться от Джеймса как можно дальше.
— Я совсем не такая, как ты думаешь, Джеймс. Для такого рода наслаждения должно быть подходящее место и время.
— Интересно, какая ты в постели? Закрываешь глаза? Или я смогу увидеть твою неприкрытую экстатическую страсть?
Разочарование Лиззи трансформировалось в злость.
— Интересуешься заранее, какое представление увидишь?
Джеймс поднял на нее глаза, его взгляд был неожиданно напряженным и серьезным.
— Меня не интересует представление. Меня не интересует то, что ты принцесса, и вся эта атрибутика. Меня интересует то, что скрыто под всем этим.
Лиззи знала, что он говорит не об одежде. Говорит серьезно.
— А вдруг там ничего нет?
Их взгляды проникали друг в друга, обнажая желание и требуя предельной честности.
Нахмурившись, Джеймс произнес медленно, взвешивая каждое слово:
— Я не верю в это.
Он протянул руку и положил ее чуть ниже левой груди, туда, где билось ее сердце. Его ладонь была большой и теплой, он как будто держал ее сердце в ней. Это ощущение было странным и немного пугающим.
Джеймс чуть сжал пальцы, словно желая подчеркнуть свои следующие слова:
— Мне хочется думать, что есть некоторые вещи, которые не напоказ и которые ты мало кому позволяешь видеть.