К Джорджу Джон относился почти как к младшему брату; он испытывал к нему искреннюю привязанность и, вместе с тем, не мог принимать его всерьез. В его глазах Джордж по-прежнему был маленьким мальчиком, который ходил за ним по пятам, умел играть на гитаре и за счет этого и добился включения в группу, но, по сути, как и Ринго, оставался немногим более, чем ассистентом, помощником, «второсортным Битлом». И много лет ни Джону, ни Полу, считавшим свои собственные творческие гении единственным ключом к продолжающемуся успеху БИТЛЗ, просто в голову не приходило, что юный Джордж тоже может обладать каким-то своим талантом.
Естественно, как только Джордж вырос из преклонения перед коллегами, в группе стали возникать все более и более возрастающие разногласия. Когда же он утвердил себя как плодовитый композитор и поэт, Джон и Пол стали иногда уделять ему место на альбомах БИТЛЗ, но делали это с тем нежеланием, с каким бросают собаке кость, чтобы она замолчала. И когда через несколько лет такие композиции Харрисона, как «While My Guitar Gently Weeps» и «Here Comes The Sun» были провозглашены одними из наилучших вещей соответствующих альбомов, Джон был необычайно удивлен. Лично мне казалось, что творчеству Джорджа долгое время мешали монументальные самомнения Леннона и МакКартни. И хотя я понимал, что не мне им об этом говорить, я уверен, что его таланты расцвели бы еще раньше, будь их отношение к нему ободряющим, а не снисходительным.
Естественно, что за уэйбриджский период я очень часто виделся и с женами и подругами БИТЛЗ. Однако все они, подходя под изречение Джона о том, что «женщина должна быть развратной и бессловесной», порхали на заднем плане, если только не поджидали своих «хозяев». БИТЛЗ, по укоренившейся северной традиции, все еще оставались убежденными сторонниками мужского шовинизма, хотя Пол и Джордж в этом отношении были несколько менее строгими по сравнению с остальными двумя.
Главным камнем преткновения был в те дни Джон. Он не сделал исключения даже для Бет, присоединявшейся ко мне иногда на «воскресные визиты». «Почему бы тебе не приезжать просто одному? — спросил он. — Зачем нам женщины, которые путаются под ногами?»
11 февраля 1965 года Ринго стал вторым женатым Битлом — и Морин Кокс Старки оказалась точно такой же приятной и земной, как и ее муж. «Мо», с которой Ринго был знаком примерно со времени включения в БИТЛЗ, работала раньше парикмахершей в Ливерпуле и за своими скромными манерами прятала немалый артистический талант. «Солнечные высоты» были усеяны ее уникальными творениями, одним из которых была большая фигура некоего гуманоида, собранная из кусков сверкающего серебристого металла и возвышавшаяся над комнатой, где жил Ринго.