— Вы тревожитесь о сыне? — спросил он. — Я могу сказать вам, где он.
Он смотрел на нее с упреком, и Тамар постаралась поскорее заправить растрепавшиеся волосы под чепец.
— Вы знаете, где он? — крикнула она. — Он… жив и невредим?
— По-видимому. Сэр Бартли ушел в лес на охоту и взял мальчика с собой.
Она почувствовала облегчение, но Джеймс Милрой сурово покачал головой.
— Ежели вы пожелаете прислушаться к дружескому совету, я скажу вам: напрасно вы позволяете мальчику проводить так много времени с капитаном. Этот человек — грешник, он приведет его к соблазну. Его грубая речь нередко оскорбляет уши богобоязненных людей. У него скверная репутация.
— Благодарю вас, сэр, — вспыхнув, ответила она, — но это мой сын и я знаю, что хорошо для него.
— Не могу с этим согласиться, и церковные старосты будут одного со мной мнения. Мальчик не должен отлучаться без позволения. Я настаиваю на том, чтобы по возвращении он был наказан.
— Вы хотите сказать…
— «Тот, кто жалеет розог, ненавидит своего сына» — гласит пословица. Этот мальчик уже испорчен. Ему нужен отец.
— Уверяю вас, мне лучше знать, как воспитывать своего сына.
Она повернулась и пошла прочь с высоко поднятой головой. Останься она дольше, ей бы не удалось сдержать свой гнев.
К вечеру охотники принесли столько мяса, что его хватило бы, чтобы накормить всех новоселов. Тамар увидела, как они возвращались. Дик вышагивал рядом с Бартли, и она почувствовала гордость за сына. Он стал совсем взрослым.
Джеймс Милрой тоже следил за возвращением охотников, и Тамар, взглянув на его злобное лицо с плотно сжатыми губами, поняла, что он намерен требовать наказания для ее сына.
Она увидела, как этот человек подошел к мальчику и положил ему руку на плечо, а мальчик вспыхнул и придвинулся к Бартли.
Потом она услышала высокий и звонкий голос Дика:
— Охота — вот это да! Сколько еды мы раздобыли! Славное дело!
Бартли, выпрямившись во весь рост, смело и дерзко взглянул в лицо Джеймса Милроя. Сердце Тамар екнуло, она знала этот взгляд.
Вокруг них воцарилось молчание. Радость оттого, что охотники вернулись с богатой добычей, была испорчена, в общую гармонию ворвались тревожные ноты.
— Я взял мальчика с собой, — сказал Бартли, — и несу за это ответственность. Чего вы хотите, сэр? Вызвать меня на дуэль? Что же, я готов! Будем драться на шпагах или на кулаках? Клянусь Богом, для меня довольно будет и минуты…
Но тут к нему подошел один из церковных старост и положил руку на плечо Бартли.
— Сэр Бартли, прошу вас быть сдержаннее.
— Пусть он оставит мальчика в покое, — прорычал Бартли, — каждый, кто тронет его, будет иметь дело со мной.