Когда же ты проснешься в своей общежитской клетушке в двух сотнях объективных лет от этого дня, тебя пробьет испарина от внезапного дикого страха, и простыня покажется твоей коже непроницаемой оболочкой, в какой рождаются подчас младенцы, но никого нигде уже не будет, чтобы успокоить, ободрить и приласкать тебя. Сильные руки твоего отца и ласковые — матери впредь пребудут бледным призраком в твоей памяти, смутным отголоском, пронимающим тебя до костей, фантомом, блуждающим без сна и покоя по мавзолею твоих воспоминаний.
Никого нет, чтобы сохранить память об их жизнях — только ты, а все потому, что ты имел глупость поверить рекрутерам, когда они рассказали тебе, что непременным условием вступления в ряды Организации будет убийство своего собственного дедушки; если же ты откажешься вступить в Организацию, убьют тебя самого.
Это всего лишь мера, направленная против непотизма, покивают они тебе не без сочувствия. Это проверка твоей способности действовать безжалостно, твоего предназначения. И потом, мы ведь все через это прошли в свое время.
Добро пожаловать в Стазис, агент Пирс! Теперь ты перекати-поле, сирота, влекомый безначальным временным потоком. У тебя есть миссия в вечности. И ты намерен сделать изрядную карьеру.
— Тебе надлежит помнить: человечество всегда вымирает, — сказал Вей, без особого интереса разглядывая нестройную колонну мужчин и женщин, уныло плетущихся к располагавшейся ниже по берегу фактории работорговцев. — Всегда. Через тысячу лет, сто тысяч, четверть миллиона — без разницы. Рано или поздно люди вымирают.
Он говорил на уремском, языке внутреннего пользования Стазиса.
— Я думал, мы здесь именно затем, чтобы предотвратить такое? — вежливо спросил Пирс, использовав учтивую форму, рекомендуемую в разговоре между студентом и преподавателем; хотя Вей был, по правде говоря, едва ли на двенадцатом году собственного тренировочного курса, такая формальность служила дополнительным напоминанием о долгом пути, лежащем перед ним.
— Нет, — ответил Вей, воздевая клинок и утверждая его в покрытой сухим слежавшимся илом почве прибрежного наблюдательного поста. — Наша задача состоит в том, чтобы переместить несколько групп, несколько десятков тысяч, для нового посева.
Остальные же, как и прежде, будут обречены на гибель. — Он отвел взор от колонны рабов, и Пирс проследил его новое направление. Вдоль линии горизонта светло-красное небо постепенно темнело, приобретая оттенок запекшейся на жертвеннике крови. Вулкан, отстоявший от них на две тысячи километров по дуге планетной окружности, извергал дым и пыль в стратосферу уже неделями. И каждый новый полдень небеса плакали солоноватыми слезами над тем местом, где некогда простиралась дельта Миссисипи.