— Так что же это значит?
— Я… не знаю. Я просто знаю, что не могу вступить в брак, который может каким-то образом истолковываться как навязанный тебе. Я знаю, что это такое, Раф, когда тебя заставляют вступить в брак.
— Ты действительно так считаешь? — спокойно спросил он. — Даже теперь ты думаешь обо мне, а не о себе. Шарлотта, ради бога, можешь ты хотя бы сейчас подумать о себе?
— Я думаю о себе, Раф, и даже довольно эгоистично, — ответила она так же спокойно. — Если между нами когда-нибудь возникнет нечто большее, чем сейчас, я должна быть уверена, что мы пришли к этому решению вместе и в свое время. — Она решительно вздернула подбородок. — И к чертям эту миссис Баттрем, распустившую слюни.
Теперь ему было ясно слишком многое. Слишком многого он не понимал прежде, а возможно, и не хотел понимать. Он защищал ее, а она защищала его. Они оба были идиотами. Но, пожалуй, не стоит говорить ей об этом прямо сейчас.
— Хорошо, — произнес он наконец. — По крайней мере, в этом мы согласны. К черту миссис Баттрем. Скажи — ведь ты чаще находилась с ней, чем я, — она не склонна к подкупу?
Шарлотта взглянула на него с таким облегчением, что он понял, что взял правильный тон. Наконец-то.
— Я бы не стала этого исключать. По крайней мере, попытаться стоит.
— Решено, — сказал он, протягивая ей руку, словно желая скрепить некую сделку.
Но когда она подала ему свою руку, он притянул ее к себе ближе, почти вплотную.
— Раф?
— Ты сказала, что мы должны вместе прийти к нашему решению и в свое время. Но я хочу, чтобы одно было абсолютно ясным, мисс Шарлотта Сиверс, даже если мы, как ты говоришь, согласимся начать все заново. Я… люблю… тебя.
— О, Раф…
Он наклонился и поцеловал ее в мокрую от слез щеку, а затем отпустил ее руку.
— «О, Раф», — говорит женщина, словно она еще не поняла: даже если я возьму на себя миссис Баттрем, то ей все равно придется возвращать с небес Николь и Лидию, сообщая им, что она не выходит замуж за их брата.
— Негодник, — с чувством произнесла Шарлотта, вытирая глаза.
— Ага, но негодник, подающий надежды. А теперь беги, Шарлотта, прежде чем я вспомню, что я герцог и должен требовать, чтобы все мои распоряжения выполнялись.
— Ты никогда не сможешь приказать мне выйти за тебя замуж, Раф.
— Ты удивишься, на что я способен, если будешь слишком испытывать мою предполагаемую доброту, мисс Сиверс. А теперь беги!
И Шарлотта умчалась.
Они начали все заново. Для них это безусловно имело смысл… А что думали остальные, им было не важно.
Раф считал обязательным являться домой к ужину каждый вечер, даже если ему приходилось потом сразу же возвращаться в министерство.