Мои сомнения разрешились, когда буквально в трех шагах от меня прошел человек. Он крался, но делал это скорее по привычке, чем и вправду из страха. Остановившись в тени тернового куста, человек принялся отсчитывать окна. Сбивался трижды — мне даже захотелось помочь ему — но на четвертый раз определил-таки нужное. Тут же о стекло звякнул камушек, и спустя минуту окно приоткрылось.
— Уходи! — зашипели из него.
— Но Мэри…
— Уходи! Немедленно. Старая тварь пронюхала и…
— Мэри! — о сколько страсти было в этом шепоте! Человек метнулся к окну, протянул руки, пытаясь ухватить девушку, которая, однако, весьма ловко уклонилась и зашипела:
— Убирайся! Завтра придешь. Хозяйке неможется.
— Старухе?
— Молодой, идиот. То здоровая, как кобылица, то вдруг раз и в обморок.
Это что-то новенькое, прежде я не замечал, чтобы она в обмороки падала.
— А Гусыня тут же на меня, почему не досмотрела. А я чего, должна что ли смотреть? Сидела себе в саду и сидела. Книжку читала. Я ж не знала, что она того…
И я не знал, но испытал острое желание залепить девице пощечину.
— Иди ко мне, моя маленькая Мэри, смотри, что я принес.
— Ой, да я знаю, что ты принес. Не могу.
— Ну Мэри…
Так значит, дело в обмороке? Или в здоровье? Она плохо себя чувствовала и, естественно, не желала видеть… Нет! Не естественно!
— Все! Уходи! Завтра, милый, все завтра… а то еще доктор приехать должен, чтоб его…
Чтоб тебя. Доктор — это серьезно. А значит, я должен попасть в дом, чего бы это ни стоило. Благо, девица, кажется, забыла запереть окно. Дождавшись пока невезучий ухажер уйдет, я подошел к окну и решительно толкнул раму.
Проклятье!
Больно! И как больно… руку как в кипяток опустили… или в кислоту. Но откуда? Как? И Прощенных ангелов ради, за что?
Луна, спустившись с крыши, любезно плеснула светом, и только теперь я разглядел круглые бляшки печатей на стеклах и раме.
Но… но это невозможно! Она не могла так… она должна была…
Хриплое воронье карканье вывело меня из ступора. Следом раздался крик:
— Воры!
В доме загремело, засвистело и мне не оставалось ничего иного, как бежать. Я и бежал. С трудом перемахнул через забор — на железе остались шматки шкуры — нырнул в ближайший переулок. Топот. Шум. Крики. Лай собак. Грохот каблуков о камень. Собственное, начавшее сбиваться, дыхание. Поворот. Еще поворот. Нет, милые дамы, ваши прелести нынче не настолько прелестны, чтобы отвлечься. Простите, мистер, у меня и в мыслях не было вас сбивать с ног. Извините, мэм, но ваши девочки меня не…
Стоп. Кажется, я уже бегу от собственной тени. Стыдно, Дориан.