Если бы это был не дом Бенедикта, меня все это очень заинтересовало бы, потому что выглядел дом довольно внушительно, почти как Кадор. Вокруг него высилась мощная стена из красного кирпича. Мне очень понравился запущенный сад, потому что в нем так легко спрятаться. Мама была просто в восторге, впрочем, сейчас ей нравилось все, что имело отношение к ее новой жизни. Я старалась оставаться в стороне, но это было невозможно. Меня совершенно заворожил Мэйнор Грейндж (так назывался дом), и я втянулась в дискуссию по поводу черепицы и решетки, поскольку крыша прохудилась и нужно было подыскать материалы для ремонта, старинные, но в то же время качественные, а это оказалось нелегко.
В доме была картинная галерея, и мать начала подбирать для нее новые полотна. Несколько картин ей подарила тетя Амарилис, а бабушка с дедушкой разрешили взять из Кадора то, что ей нравилось. Я разделяла бы ее энтузиазм, если бы Бенедикт не был неотъемлемой частью всего этого.
Над галереей находились мансарды - просторные помещения с наклонными потолками, предназначенные для прислуги. Мистер и миссис Эмери осмотрели предложенные им комнаты и остались очень довольны.
- Вам нужно переехать еще до свадьбы, - распорядилась моя мама, чтобы к нашему приезду все было готово. Наверное, где-нибудь за неделю.
Миссис Эмери посчитала это решение весьма разумным.
- Нужно будет расширить штат прислуги, - продолжала мать. - Но с этими делами нельзя допускать спешки.
Миссис Эмери согласилась и с этим, раздуваясь от .гордости при мысли о том, что на нее возлагается управление столь крупным хозяйством.
Решили, что мебель, которую мама пожелает сохранить, будет отправлена в новый дом примерно за неделю до свадьбы. Наш дом будет после этого предложен к продаже, а мы на время, оставшееся до свадьбы, переедем в дом дяди Питера. Там же остановятся и приехавшие на свадьбу родители моей матери.
Конечно, радостно было сознавать, что в новом доме разместятся и супруги Эмери, и Джейн, и Энн.
Эмери немедленно начали подбирать прислугу. Они в одночасье изменились, став важными персонами. Миссис Эмери обожала ходить в платьях из черной бумазеи, которые при ходьбе шелестели; теперь к этому добавились бусы и серьги из черного гагата, ставшие, видимо, особыми знаками отличия. Изменилось и ее поведение: она приобрела властный и неприступный вид. Немногим отставал от нее и мистер Эмери: он стал носить пиджак и полосатые брюки. Ведь быть дворецким мистера Бенедикта Лэнсдона, члена парламента, совсем иное дело, чем быть подручным в скромном доме миссис Мэндвилл.