Побежденная. Тереза Аустрийская стояла у окна и смотрела вниз на дворцовую стражу. Часовые прохаживались у ворот как ни в чем не бывало. Весь город жил своей жизнью как ни в чем не бывало. А между тем — она проиграла войну. Впервые. И каждую ночь ей снится, как она барахтается в кровавой жиже, а та застывает багряно-красной коркой, каменной кожей ее врага.
Ее министры и генералы вот уже полчаса объясняют ей, почему именно она проиграла войну. Стоят перед ней в зале приемов, сияя орденами, которые она им вручила, и на нее же пытаются свалить вину за поражение. «У гоилов винтовки лучше. У них поезда быстрей». Хотя на самом деле войну выиграл гоильский король с карнеоловой кожей, потому что разбирается в стратегии лучше их всех, вместе взятых. А еще потому, что у него в полюбовницах фея, которая впервые за последние триста лет предоставила колдовские чары королю в услужение.
Перед воротами остановилась карета, из нее вышли трое гоилов. Скажите, как дипломатично. Даже не в мундирах. С каким наслаждением она бы приказала сейчас страже схватить истуканов и прикончить прямо во дворе, как поступал с ними еще ее дед. Да не те времена. Теперь уже гоилы кого хочешь приканчивают. Потому и сядут сейчас вместе со своими советниками за ее стол, будут прихлебывать чай из ее серебряных чашек и обсуждать условия ее капитуляции. Часовые распахнули ворота, и едва гоилы вступили на дворцовую площадь, императрица отвернулась от окна.
Они все еще что-то талдычат, все эти бесполезные, орденоносные генералы, а с обитых золотым шелком стен на них взирают ее предки. Вон там, у двери, портрет отца. Сухопарый, прямой, как аист, в вечной войне с родным братом, королем Лотрингии, с сыном которого, Дроздобородом, потом много лет воевала она сама. Рядом дед висит, который тоже, как гоильский король, с феей любовь крутил и в конце концов от сердечной тоски утопился — прямо за дворцом, в пруду с водяными лилиями. Этот вообще приказал запечатлеть себя на единороге, коего изображала его любимая лошадь, с рогом нарвала на лбу. Посмешище, а не портрет, то ли дело следующий, он Терезе куда больше нравится. Это был портрет ее прадеда вместе с его старшим братом, тем самым, кого лишили наследства, потому что он слишком алхимией увлекался. Живописец так мастерски передал его незрячий взгляд, что отец возмущался, зато она еще девочкой не раз вставала перед портретом на стул, чтобы получше разглядеть мелкие шрамы вокруг слепых глаз. А ослеп он, по преданию, после одного из опытов, когда хотел превратить собственное сердце в золото, но все равно на портрете он, единственный из всех ее предков, улыбается, благодаря чему она долго еще верила, что опыт удался и у него в груди и вправду билось золотое сердце.