Там их ожидали новые церемонии, и прежде чем Хиона смогла войти в вагон, ей пришлось выслушать речи мэра портового города и нескольких городских советников.
Королевский вагой, как она и ожидала, оказался очень удобным, был роскошно отделан алым бархатом и устлан мягкими персидскими коврами.
Он состоял из гостиной, настолько просторной, что в ней без труда разместилось бы человек десять, откуда дверь вела в спальню, которая занимала половину вагона и, несомненно, предназначалась для мужчины. Дубовые панели, кровать резного красного дерева, все аккуратно вделано в стены, но с женской точки зрения маловато зеркал и освещения, чтобы разглядеть себя как следует.
Занавески на окнах тут тоже были из алого бархата, как и ковер, как и покрывало на кровати с королевскими гербами, вырезанными и на изголовье.
«Его величество, бесспорно, позаботился, чтобы никто не усомнился в его сане!» — подумала Хиона, но вслух этого не сказала.
Когда поезд тронулся, она сняла шляпку с помощью камеристки, которая на очень плохом немецком объяснила, что она тут к ее услугам.
Это была женщина лет тридцати, с приятным лицом, и Хиона сказала:
— Если не ошибаюсь, вы славонка.
Сказала она это по-славонски, и глаза женщины просияли.
— Вы говорите на нашем языке, ваше высочество?
— Постаралась выучиться чему смогла по дороге сюда, — ответила Хиона.
— Но это чудесно! Поистине чудо! С тех пор как меня взяли во дворец, со мной никто не говорил на моем родном языке.
— И давно вы там служите? — спросила Хиона.
— Больше пяти лет, ваше высочество.
— Ну, так вы должны помогать мне с ним, — сказала Хиона. — Вы останетесь при мне, когда мы приедем?
— Надеюсь, ваше высочество, но это зависит от того, будете ли вы довольны мной.
— Я очень-очень довольна, что вы славонка, — ответила Хиона.
Немного поговорив с камеристкой, она вышла в гостиную, где ее ждали Боудены и славонский посол.
Она знала, что к королевскому вагону прицеплен другой, для свиты, и с облегчением подумала, что останется одна и не будет вынуждена слушать, как они разговаривают в гостиной, когда сама ляжет спать.
И, словно читая ее мысли, леди Боуден сказала:
— Вы не боитесь остаться одна, ваше высочество? Его превосходительство как раз говорил, что в гостиной могли бы дежурить ночью ваша камеристка или кто-то из адъютантов, если вы это предпочтете.
Хиона засмеялась:
— Ни в коем случае! Я уверена, они все время меня будили бы то кашлем, то шагами. Нет, я предпочту быть одна. Уверяю вас, я нисколько не боюсь.
— Ну мы, так сказать, за стеной, если мы вам понадобимся, — сказала леди Боуден. — Планируя этот вагон, его величество сказал, что ему неприятна близость слуг, и потребовал, чтобы вагон строился только для него.