Фалькон вел машину вдоль набережной, мимо сооружений бывшей «Экспо-92» на острове Картуха.
— И они понимают, что нам велено ехать на автозаправку исключительно для того, чтобы Донцов мог убедиться, что мы не привели за собой хвост.
— Человек от Ревника сказал мне, что на них работают два бывших агента КГБ, — сказала Консуэло. — Четыре года назад у них был распущен так называемый СОБР, элитное подразделение быстрого реагирования, и высококлассные, отлично тренированные бойцы вдруг оказались не у дел на маленькой пенсии. Трех из них подрядил работать на себя Ревник.
— Выходит, разговор у вас был обстоятельный.
— Узнав, что ты уехал за дисками, он стал гораздо откровеннее и разговорился, — сказала Консуэло. — Я многое узнала от него о русской мафии. Знаешь, они мало чем отличаются от наших севильцев. Тоже стараются расставлять на ключевые должности хороших знакомых и действовать через них, и система работает.
— Ну, мэрия до убийств еще не докатилась.
— Но многие члены городского совета Марбельи арестованы за коррупцию.
— А что-нибудь практическое тебе сказал этот человек? Например, каким образом они собираются следить за нами?
— Он сказал, что у них есть подслушивающее устройство. Зная номер моего мобильника, они могут поймать мой сигнал, подключиться и слушать, — сказала Консуэло. — Какое неуважение к служителям закона и правопорядка, верно?
Фалькон ничего не ответил.
Она сжала его локоть. Фалькон свернул налево, по похожему на арфу мосту Калатравы>[16] переправился на другой берег и, удалившись от городских огней и миновав олимпийский стадион, нырнул в темноту.
Дорога была почти пустынной. Редко когда попадался одинокий грузовик. Новый объезд возле Лас-Паханосас тоже был ровным и пустынным, лишь огоньки дорожной разметки — приятный знак человеческого неравнодушия. Консуэло сидела скрестив щиколотки и все время теребила кольца. Голова ее была откинута на подлокотник, в открытых глазах отражались дорожные огни. Время от времени она испускала глубокий прерывистый вздох.
— Я слышу твои мысли, — сказал Фалькон.
— В бизнес-переговорах обычно одно дело слова и выставляемые требования, а другое — подтекст, — сказала Консуэло.
— Тебя беспокоит, почему этот зверский Донцов спустя полчаса вдруг превратился в здравомыслящего и вполне вменяемого человека? — спросил Фалькон.
— Почему ему вдруг стало так важно получить диски на семь или восемь часов раньше, чем он требовал первоначально? Почему они вполовину уменьшили выкуп, запросив теперь лишь четыре миллиона? С чего бы это внезапное проявление слабости?