— Итак, скажи, что не хочешь меня, и покончим с этим, — решительно заявил Рафаэль.
— Я не могу, — ее голос был едва слышен.
Но он должен быть уверен. Ему вовсе не нужно, чтобы завтра утром она обвиняла его только потому, что ее замучила совесть.
— Скажи это, — хрипло скомандовал он.
Неужели он ждет, чтобы она умоляла? Наташа сглотнула.
— Я хочу тебя.
Болезненное желание в нем усилилось, но искренность в ее голосе тронула его. Наверное, он слишком долго был без женщины, если придает такое большое значение столь примитивному действу как секс.
Но нельзя отрицать, что у него и в самом деле давно никого не было.
Почему?
Потому что много работал?
Ну да, но это обычное для него состояние.
Потому что не было никого подходящего?
Едва ли. В любой момент Рафаэль мог щелкнуть пальцами, и сколько угодно женщин прибежали бы к нему.
Возможно, причина именно в этом. Уж слишком легко доставалось Рафаэлю внимание женщин, поэтому все это ему до смерти наскучило.
Но ведь и Наташа не была слишком уж неприступной, верно? Как только он помахал перед ней кредитной карточкой, она дала ему «зеленый свет». Никто в здравом уме не мог бы обвинить ее в том, что она изображает из себя недотрогу. Так в чем же дело?
Рафаэль смотрел на нее, на медовый атлас волос, рассыпавшихся по подушке, на ясные, как весеннее небо, глаза, на нежную кожу.
Сделав несколько шагов к кровати, он стащил с Наташи простыню. Она лежала, дрожа, в атласной рубашке, и он дотронулся до узенькой бретельки.
— Снимем это?
Неужели все будет так примитивно, так… механически? Он разденет ее, потом себя… Наташа покачала головой.
— Нет.
— Нет? — нахмурился Рафаэль.
Не покажется ли она ему нелепой глупышкой, если выскажет свою просьбу? Но внезапно Наташе стало все равно, кем он ее сочтет. Если это будет та ночь, о которой она давно мечтала, значит, она не станет стесняться произносить вслух свои желания и потребности.
— Сначала поцелуй меня, — прошептала она. — Пожалуйста. Просто поцелуй.
— Поцеловать? — Рафаэль неожиданно улыбнулся. — И это все?
Он медленно наклонился к ней — так медленно, что, казалось, прошла целая вечность, прежде чем их губы встретились. И когда это произошло, все было точно так, как пишут в романах: легкий взрыв, пробуждение желания, такого мгновенного и сильного, что она издала возглас капитуляции и обвила его руками за шею, притягивая к себе, прижимая его крепкий торс к своей мягкой груди.
А Рафаэль, пораженный ее внезапной горячностью и возбужденный противоречием, которое она представляла — сдержанная и вдруг такая страстная, — обнаружил, что целует Наташу с пылом, не уступающим ее жару. Лишь гладкий атлас его трусов и ее рубашки лежал между их наготой, и тем не менее Рафаэль впервые получал удовольствие от этих чувственных барьеров.