Рафаэль посмотрел на учебник, потом на нее.
— Бросила итальянский, да, Наташа?
Она ужасно боялась, что совершит какую-нибудь глупость. Например, заплачет. Или скажет ему, какой серой стала ее жизнь теперь, когда его в ней нет. Она часто заморгала и сердито взглянула на него.
— Зачем ты здесь? — снова спросила девушка.
— Я привез Сэму рождественский подарок.
— О. — Забавная штука — человеческая натура. Наташа могла твердить себе, что не желает обсуждать их злополучную связь, но обнаружила, что горько разочарована, когда получила именно то, чего хотела. — Как мило.
— Он здесь?
— Нет, у приятеля.
— Понятно. — Это хорошо. Он хочет увидеть Сэма, но не сейчас. Определенно не сейчас. И тут Рафаэль увидел выражение ее глаз — этот встревоженный взгляд, как у загнанного животного, — и понял, что не может продолжать осторожничать. В бизнесе он рисковал не задумываясь, но сейчас чувствовал себя по-другому и не понимал почему. Может, потому что никогда раньше не рисковал чувствами? Или потому что всерьез боялся, что она может прогнать его? Он сделал глубокий вдох. — Я скучал по тебе, Таша.
Ее глупое бедное сердце подпрыгнуло, но она старательно сохраняла нейтральное лицо. Неужели он думает, что она какая-то игрушка, которую можно подобрать, поиграть, а когда надоест — выбросить?
— Что ж, это тоже мило, — вежливо отозвалась она. — Но я уверена, что к этому времени ты уже нашел мне подходящую замену. Насколько я помню, ты сказал мне, что все, что тебе нужно, это снять трубку, и ты вмиг заменишь меня.
Рафаэль поморщился. Неужели он и вправду так сказал? Да, разумеется. И не только это. Он был напуган и зол и убегал от того, от чего убегал всю жизнь. Воображал, что все женщины такие, как те, с которыми он имел дело с тех пор, как заработал свой первый миллион, — цепкие, алчные сексуальные хищницы. Не мог и не хотел верить, что нашел другую, не такую, как все. Отказывался поверить своим глазам и сердцу.
Он убедил себя, что из-за ее низкого социального положения она ему не пара, но это тоже было удобной отговоркой, за которой можно спрятаться, потому что с каких это пор Рафаэль де Феретти обращал внимание на условности?
Он сделал глубокий вдох.
— Таша, послушай меня. Я скучал по тебе и хочу, чтобы ты вернулась.
Когда-то Наташа ухватилась бы за эти слова, как утопающий — за соломинку, но в последнее время она многому научилась, проведя немало горьких бессонных ночей, проливая слезы над своим разбитым сердцем. Она обнаружила в себе силу, о которой раньше и не подозревала.
Наташа улыбнулась:
— Есть другие экономки, Рафаэль.