- Да так, чтобы знать фамилию вашего брата Симона.
До нее что-то дошло, заподозрила недоброе, острый носик побелел, глаза слезливо заморгали.
- Так это я, дурная, вон что вам наговорила, теперь Антипку и Симона посадите... - Растерянная, напуганная, Катерина заплакала.
Богушевич подошел к ней, стал успокаивать.
- Послушайте меня внимательно, - дотронулся он до ее плеча. - Про седло никому не говорите... Лежит на чердаке в соломе? Ну и пусть лежит. Понадобится - заберем. А так никто не должен о нем знать. Только не вздумайте продавать его. Ладно?
Катерина вытерла глаза фартуком, перестала плакать, молча закивала головой.
- Не станем продавать, не станем. Только не забирайте Антипку.
- Да не заберу я его. А теперь подождите, пожалуйста, в коридоре. Я вас потом вызову.
Катерина встала и кинулась к дверям.
Оставшись один, Богушевич достал из папки докладную исправника о пожаре, жалобу Глинской-Потапенко, объяснения, взятые становым у дворовых имения. Как указано в деле, сгорела упряжь на шесть лошадей и разный инвентарь. А седло, по словам конюха, исчезло еще до пожара, хотя и в тот же вечер. Конюх не увидел его на месте, но помещице о том не сказал, думал, что она распорядилась его убрать. В тот самый день, как сказала Катерина, Антипка гостевал у дядьки в Корольцах... Все сходится, можно сказать, воры и седло найдены. Осталось найти причину пожара. Из разных объяснений видно, что конюшня загорелась изнутри, никого из работников там в этот момент не было. Выходит, поджег кто-то чужой. Не умышленно, по неосторожности? Но что было делать вечером чужому человеку в конюшне? Может быть, искал что-нибудь, светил себе спичкой, солома и вспыхнула? А вором мог быть тот же Симон. Разгадка элементарно проста.
Богушевич даже улыбнулся - уж больно легко все распуталось. Ну, а если бы Катерина по неразумению не рассказала ему про украденное седло, не выяснил бы он, что оно спрятано у нее на чердаке? Что ж, бывают дела, при выяснении которых невероятно везет следователю. Как в Нежине, при расследовании одного убийства. Подняты были на ноги следователи, полиция, врач, а убийцу найти не могли. И вдруг трехлетний ребенок убитой женщины возьми и скажи: "А маму зарезал дядька Игнат и нож свой туда в скрыню кинул. А потом дядька Игнат плакал". Игнат был полицейским того околотка...
Богушевич написал приставу, чтобы тот с понятыми, оформив все, как положено, без особой огласки и шума забрал седло у Пацюков, а Антипа Пацюка прислал к нему в участок.
"Вот и хорошо", - радовался Богушевич, что так удачно началось расследование, конец ниточки сам попал в руки. Стукнул в стену, позвал Давидченко, велел послать курьера с запиской к становому.