— Ну что ж, выпьем за тех, кто командовал ротами, кто умирал на снегу, — так, кажется, в песне поется, — сказала Алевтина Максимовна, разливая по бокалам вино. — Присаживайтесь поближе. Не надо стесняться. — Она была взволнована.
Капитан сказал правду. Это был вечер старых друзей.
Они вспоминали всякие фронтовые случаи, людей, с которыми служили. А я, конечно, слушал с раскрытым ртом, гордясь, что знаком с такими замечательными людьми.
Когда говорила Алевтина Максимовна с присущими для наших мест словечками и выражениями, я вспоминал родную деревню и своих односельчан.
— Ну а как вам нравится новая машина? — спросил полковник у Кобадзе.
— Блестящая машина. Чувствую все ее возможности, все преимущества, а в руки не больно дается. Просто беда.
— Главное, не отступайтесь. Вина всех летчиков-штурмовиков, кто не смог овладеть реактивной техникой, в том, что они не дотянули до черты, после которой было бы легче, до своего рода звукового барьера. И не придавайте значения бытующему у некоторых летчиков утверждению, что штурмовик не может стать хорошим истребителем. Может и должен! Надо только поверить в себя.
— Верю. И других заставлю верить, — Кобадзе посмотрел в мою сторону. Видно, действительно не так-то легко будет переучиваться, если он все время предупреждает меня то как бы ненароком сказанным словом, то взглядом, что я не должен, не имею права отступать. Ведь меня послали сюда как одного из лучших молодых летчиков. Боже мой, да я и не думаю отступать. Откуда он взял? «Он исходит из своего опыта, — тотчас же подсказал мне внутренний голос, — а у меня такого опыта нет».
— Все равно я не должен отступить, — бормочу себе под нос. — Ни при каких обстоятельствах. Не должен, не должен, не должен.
— Ты что-то сказал? — спросила меня Алевтина Максимовна.
— Нет, нет. Просто я хотел узнать, что вы делаете в этом городке.
— Работаю в заводском конструкторском бюро.
— Теперь-то, конечно, вы помогли бы нам рассчитать схему планера, — улыбнулся я.
— Какого планера? Ах да, вспомнила. Мои хорошие мальчишки! Как было жалко вас! Да, теперь я, конечно, помогла бы.
— Значит, вы имеете отношение и к той новой сверхзвуковой машине?
— Некоторое, — Алевтина Максимовна встала из-за стола, чтобы убрать тарелки. — Но о ней говорить рано.
Гостеприимные хозяева проводили нас до дверей. По дороге Кобадзе, отвечая на какие-то свои мысли, сказал:
— Что ж, ведь и у истребителей вся война прошла только на двух — трех тысячах метрах. Лишь одиночные самолеты забирались выше. А теперь? Так что шансы у нас одинаковые.