— Наша.
— Только наша с тобой?
— Только!
— Как здорово! — Я притянул Люсю к себе и стал целовать в глаза, в щеки, в нос, в подбородок.
Люся положила тонкие смуглые руки на мои Плечи и, слегка откинув голову и крепко зажмурив глаза, улыбалась тихой счастливой улыбкой.
Потом я стал рассматривать Люсино лицо, милое, свежее, нежное и такое родное.
— Не смотри на меня так, — сказала она, не открывая глаз. — Я, наверно, очень подурнела. Похожа на мулатку.
— Моя мулатка! Я только сейчас заметил веснушки у тебя на носу. Или его забрызгали, когда красили террасу?
— Вот видишь…
— Они едва-едва проступают и очень идут тебе. Они как драгоценное украшение.
Мне нравился ее тонкий овал лица с золотистым пушком на смуглых щеках, нравились яркие и нежные, как у ребенка, губы. Их целовать даже было жалко и вместе с тем хотелось целовать.
Люся открыла глаза и стала поправлять волосы.
— У тебя очень усталое лицо, — она провела ладошкой по моей щеке, словно хотела разгладить ее. — А я держу тебя посреди комнаты одетым. Тебе надо умыться. Сейчас я тебя буду кормить.
Она подошла к стоявшему у стены кухонному столу, на котором красовался огромный букет полевых цветов, и стала извлекать оттуда разнокалиберные тарелки.
Я огляделся и только теперь заметил старую высокую кровать с большими потускневшими никелированными шишками на спинках и книги, лежавшие пачками прямо на полу. Около стола стояли стул с потертой клеенчатой обивкой и табуретка. Других вещей в комнате не было.
— Это тоже наше? — я потрогал кровать. Она сердито загудела пружинами, выпиравшими из матраца.
— Приложение к комнате. И тоже не бесплатное. — Люся достала из-под кровати бутылку цимлянского.
— Плата за музыку по таксе?
Люся стукнула меня по спине и выскользнула из комнаты.
— Иди-ка лучше умойся. А я тем временем поставлю чайник на плитку.
Я вышел, за ней на маленькую, заставленную горшками и кринками кухоньку. Над плитой висела полка, и на ней спали сразу три кошки. В уголке приютился маленький глиняный умывальник.
Умываться было неудобно, я забрызгал пол и, увидев висевшую на ящике тряпку, стал вытирать его. Люся всплеснула руками:
— Вот бы увидела хозяйка, как я встречаю муженька! — Она покосилась на обитую войлоком дверь. — Ну-ка дай сюда и отправляйся в комнату.
Она вернулась с чайником. Я подхватил его у Люси из рук и стал снова целовать ее.
— Мы же ошпаримся, Леша. Ну подожди немножко. Я ждал целых полгода и больше не хотел ждать.
— Ты нетерпеливый, как ребенок. Ведь мы не расстаемся.
Но я уже не мог оторваться от Люси. И она это скоро поняла. Ее руки обхватили меня за шею. Она горячо зашептала мне: