— Ручаюсь, в один прекрасный день ты возьмешь свои слова назад и будешь с нетерпением ждать каждой следующей возможности почувствовать небо.
— Ну, если только я окончательно сойду с ума, — скептически заявила она.
— Не обязательно сходить с ума окончательно. Просто отмени все свои страхи. Облей их презрением, девочка моя.
— Хорошо… Только давай поскорее вернемся на аэродром, — взмолилась Дэнни. — На меня твоя шоковая терапия действует не самым лучшим образом, Джим.
— Малыш, когда ты пугаешься, становишься такой трогательной… Давай-ка я нажму сейчас кнопочку автопилота, и мы сможем немножко пообниматься в облаках, — то ли в шутку, то ли всерьез предложил Джим.
— Нет, умоляю, не делай этого! — вновь завопила Даниэль, рассмешив Джима.
— Вот, остался один поворот, — сдавленным голосом проговорила Даниэль и показала Джиму рукой, куда повернуть.
Джим неотрывно наблюдал за ней, сладко сознавая, что его возлюбленная, обворожительная, непредсказуемая, нежная, трогательная и очень-очень красивая Дэнни, даже не предполагает, насколько она хороша. Он рассчитывал однажды открыть ей эту волшебную тайну, но многое она должна была прояснить для себя сама — то, что не зависело от его любовного и дружественного отношения, то, что являлось ее личным достижением и достоянием…
Казалось, предстоящей встречи с родителями она боится не меньше, чем полета на «Сессне», но не дает своим эмоциям воли, сдавливает их, прячет в себе.
На исходе недели Дэнни все-таки решила, что момент настал. Но что она будет делать, когда родители напустятся на них с вопросами? Где они с Джимом собираются жить? Сколько детей собираются родить? Куда отправят их учиться после школы?
— Припаркуй здесь, — остановила она Джима. — Сидим… Заметь, через сколько мгновений они появятся на крыльце, — напряженно улыбнулась она и дрожащими руками попыталась отстегнуть ремень безопасности.
— Спокойно, малыш… Я помогу, — вызвался он.
Джим видел, как часто вздымается ее грудь, когда миссис Моррисон выпорхнула из дома и, вереща о чем-то, понеслась к машине, а вслед за ней вроде как неторопливо показался мистер Моррисон и, сдержанно улыбаясь, пошел тем же путем.
Джим видел, как старательно выдавливает Даниель счастливую улыбку, как тяжело ей дышится при этом, как влажны ее глаза. Он готов был возненавидеть этих безжалостных людей за то, что они сделали.
— О! Джим, Джимми, мальчик мой! — заливалась щебетом миссис Моррисон, Маргарет Моррисон, которая решила первым дело броситься на шею ему, а уже потом повернуть лицо в сторону дочери. — О! Как же я рада видеть тебя… видеть вас…